Земские соборы

на пополнение служебного столичного персонала. Но, становясь орудиями

центрального управления, они не порывали связь с местными мирами,

продолжали там свои хозяйственные дела, а столица навязывала им новые

местные заботы и отношения, рассылая их по уездам с разнообразными

ответственными поручениями. И самая эта ответственность, скрепленная

соборным крестоцелованием, сближала центральное правительство с местным

самоуправлением общностью основного начала: это была ответственность перед

государством - принцип новый, введенный в местное управление при Грозном

взамен прежней ответственности гражданской, какой подлежали кормленщики по

жалобам обиженных. Только эта ответственность на соборе была поставлена

несколько иначе, чем в местном управлении. Там, внизу, местный мир ручался

перед правительством за своего выборного управителя, а здесь, наверху,

правительственные агенты корпоративно ручались за проведение соборного

приговора в тех местных мирах, куда их пошлет правительство. Но при этой

разнице цель правительства была и здесь и там одна и та же - заручиться

ответственными исполнителями. Такое соединение власти со службой

посредством соборного крестоцелования было высшей формой государственной

ответственности или корпоративной поруки, положенной в основание местного

самоуправления.

Происхождение соборов. Земский собор XVI в. был не народным

представительством, а расширением центрального правительства. Это

расширение достигалось тем, что в состав Боярской думы, т.е.

государственного совета, в особо важных случаях вводился элемент, по

происхождению не правительственный, а общественный, но с правительственным

назначением: это были верхи местных обществ, служилых и промышленных,

стянутые в столицу. На соборе они не составляли особого собрания или

совещания, становившегося или действовавшего отдельно от центрального

правительства, а входили прямо в его состав и лишь при подаче мнений

образовали несколько групп, параллельных правительственным, подававших

голоса наряду с Освященным собором, боярами и приказными людьми. Земский

собор XVI в.- это Боярская дума, т. е. правительство с участием людей из

высших классов земли или общества. Такое пополнение правительства было

потребностью времени. Царь Иван вынес из боярской опеки до боли удрученное

чувство негодности системы правительственных кормлений: в ней он видел

источник всех внешних и внутренних бедствий народа, и ему уже грезилась

гибель государства. Тогда он стал думать не о замене родовитых кормленщиков

новым правительственным классом, а только о постановке всего управления на

новые основания и об освежении правительства новыми силами, взятыми снизу,

из управляемого общества. В 1550 г. он говорил А. Адашеву, назначая его

начальником Челобитного приказа: “Взял я тебя из самых малых людей, слыша о

твоих добрых делах, и приблизил к себе и не тебя одного, но и других таких

же, кто бы печаль мою утолил и на людей, врученных мне богом, призрел;

приноси к нам истину, избери судий правдивых из бояр и вельмож”. В послании

к Стоглавому собору он также умолял духовенство и “любимых своих князей и

вельмож”, воинов и все православное христианство: “помогайте мне и

пособствуйте все единодушно”. Мы уже знаем, как это воззвание было

осуществлено в реформе местного управления: дела, отнесенные в ведомство

местных учреждений, должны были вести правительственные органы из среды

местных же обществ по их выбору и под двойной ответственностью, личной -

самих выборных и круговой - всех избирателей. В центре дело строилось

несколько сложнее. Здесь в помощь боярскому и приказному управлению

прибрано было из местных обществ два штата исполнительных органов, военно-

административный и казенно-финансовый. Рассылаемые из центра, они

действовали на местах с помощью местных выборных, им подчиненных. То были

для столичных дворян уездные дворянские вкладчики, для столичных гостей и

купцов - местные целовальники. Для столичных агентов мирской выбор

заменялся правительственным поручением; личная ответственность падала на

тех и других, на столичных и местных агентов, обеспечивая их

исполнительность. В вопросах чрезвычайной важности, требовавших особенно

дружной энергии всех наличных правительственных сил, правительство

призывало своих ближайших столичных агентов в свой состав, чтобы видеть, за

что они могут взяться, что им в мочь и что не в мочь. Специальное соборное

крестоцелование такого агента заменяло для верховной власти специальный

выбор соборного народного депутата: оно создавало ей ответственного

исполнителя, который, поручившись за исполнимость соборного приговора,

будет проводить ответственное его исполнение на местах, являясь там

показателем верховной воли и тем объединяя разрозненную деятельность

сословных миров и дробных местных учреждений. Этим и отличались по своему

происхождению наши соборы от западноевропейских представительных собраний,

с которыми их обыкновенно сопоставляют. Там эти собрания вышли из

потребности установить мирное отношение стойких за свои вольности

средневековых сословий между собой и к правительству. Наши соборы вызваны

были необходимостью для правительства сосчитать вместе со своими органами

наличные общественные средства, потребные для известного дела, и обеспечить

себе точное исполнение принятого решения. Наш собор родился не из

политической борьбы, как народное представительство на Западе, а из

административной нужды. Итак, земские соборы возникли у нас в одно время и

в связи с местными реформами царя Ивана и являются совместными совещаниями

Боярской думы, т.е. центрального правительства, с людьми столичных классов,

служивших ему ближайшими ответственными органами; такие совещания

устроялись для выработки общего постановления по особо важным вопросам

государственной жизни и для принятия членами собора ответственного

кругового ручательства в исполнении соборного приговора.

Их значение. Боюсь, как бы вы в моем взгляде на происхождение земских

соборов не усмотрели желания умалить их значение. Мы часто приступаем к их

изучению с большими ожиданиями. Земское представительное собрание в Москве

XVI века! Но чтобы возможно было такое собрание, надобно предположить целый

ряд политических и юридических понятий о народе и государстве, о власти и

свободе, о личных и политических правах, об общем и частном интересе, о

политическом представительстве и частном полномочии - надобно предположить

в тогдашних московских умах присутствие таких сложных понятий, во всем

складе тогдашней русской жизни - целый запас условий, дающихся только на

значительном уровне общественного развития. Как могли сложиться такие

условия, откуда было вырасти таким понятиям на верхневолжском суглинке,

столь скудно оборудованном природой и историей? Изучая земские соборы XVI

в., не встречаем таких понятий и условий, а видим только, что собор не был

постоянным учреждением, не имел ни обязательного для власти авторитета, ни

определенной законом компетенции и потому не обеспечивал прав и интересов

ни всего народа, ни отдельных его классов, и даже выборный элемент

незаметен или едва заметен в его составе. Что же это за представительное

собрание, спросите вы, в котором представителями народа являлись все

должностные служащие лица? Земский собор XVI в., конечно, не удовлетворял

отвлеченным требованиям ни сословного, ни народного представительства. С

этой догматической точки зрения вы правы, и я вслед за вами готов сказать:

какое же это представительное собрание, в котором не было настоящих

представителей? Но кроме догматики права, кроме общих форм и принципов

государственного порядка, есть еще политика, совокупность разнообразных

практических средств достижения государственных целей. В этой сфере могут

складываться такие формы участия общества в управлении, которые не подходят

под привычные виды народного представительства. С этой стороны и наши

земские соборы XVI в. находят свой политический смысл, свое историческое

оправдание. В изучаемый период нашей истории у нас наблюдается нечто

подобное тому, что бывало прежде и повторялось после. Известный

правительственный порядок, вызванный своевременными нуждами страны,

держался долго и по миновании их, как анахронизм, и общественный класс,

руководивший и пользовавшийся этим отжившим порядком, ложился на страну

ненужным бременем, его общественное руководительство становилось

злоупотреблением. С половины XV в. московские государи продолжали править

объединявшейся Великороссией посредством перешедшей из удельных веков

системы кормлений, к которой с образованием московских приказов

присоединилось быстро размножавшееся дьячество. То и другое к половине XVI

в. сомкнулось в плотный приказный строй, кормивший пеструю толпу бояр и

дворян с их холопами, дьяков и подьячих из тех же дворян, а наиболее “из

поповичей и простого всенародства”, по выражению князя Курбского. В

противовес этой приказной администрации, своими кормежными привычками

совсем не отвечавшей задачам государства, и были поставлены в областном

управлении выборное начало, а в центральном - правительственный набор: тем

и другим средством открывался постоянный приток в состав управления местных

общественных сил, на которые можно было возложить безмездную и

ответственную административносудебную службы. В обществе времен Грозного

бродила мысль о необходимости сделать земский собор руководителем в этом

деле исправления и обновления приказной администрации. В приписке к Беседе

валаамских чудотворцев, памфлету, "оставленному тогда против монастырского

землевладения, неизвестный публицист приглашает духовные власти

благословить московских царей на такое доброе дело - созвать “вселенский

совет” из всех городов и уездов, из людей всяких чинов, и “погодно” держать

его при себе, каждодневно расспрашивая хорошенько про всякое мирское дело,

и тогда царь сможет удержать своих воевод и приказных людей от поминка,

посула и от всякой неправды от “многочисленных властелинных грехов”, и

правдою тою устроится во благоденствии царство его. На деле земский собор

XVI в. не вышел ни всеземским, ни постоянным, ежегодно созываемым собранием

и не взял в свои руки надзора за управлением. Однако он не прошел бесследно

ни для законодательства и управления, ни даже для политического

самосознания русского общества. Пересмотр Судебника и план земской реформы

- дела, исполненные, как мы видели, не без участия первого собора. По

смерти Грозного земский собор даже восполнил пробел в основном законе,

точнее, в обычном порядке престолонаследия, т. е. получил учредительное

значение. Верховная власть в Московском государстве, как известно,

передавалась удельным вотчинным порядком, по завещанию. По духовной 1572 г.

царь Иван назначил своим преемником старшего сына Ивана. Но смерть

наследника от руки отца в 1581 г. упразднила это завещательное

распоряжение, а нового завещания царь не успел составить. Так второй его

сын Федор, став старшим, остался без юридического титула, без акта, который

давал бы ему право на престол. Этот недостающий акт и создан был земским

собором. Русское известие говорит, что в 1584 г., по смерти царя Ивана,

пришли в Москву из всех городов “именитые люди” всего государства и молили

царевича, “чтоб был царем”. Англичанину Горсею, жившему тогда в Москве,

этот съезд именитых людей показался похожим на парламент, составленный из

высшего духовенства и “всей знати, какая только была (all the nobility what

so ever)”. Эти выражения говорят за то, что собор 1584 г. по составу был

похож на собор 1566 г., состоявший из правительства и людей двух высших

столичных классов. Так на соборе 1584 г. место личной воли вотчинника-

завещателя впервые заступил государственный акт избрания, прикрытого

привычной формой земского челобитья: удельный порядок престолонаследия был

не отменен, а подтвержден, но под другим юридическим титулом, и потому

утратил свой удельный характер. Такое же учредительное значение имел и

собор 1598 г. при избрании Бориса Годунова. Редкие, случайные созывы собора

в XVI в. не могли не оставлять после себя и немаловажного народно-

психологического впечатления. Только здесь боярско-приказное правительство

становилось рядом с людьми из управляемого общества, как со своею

политическою ровней, чтобы изъявить государю свою мысль; только здесь оно

отучалось мыслить себя всевластной кастой, и только здесь дворяне, гости и

купцы, собранные в столицу из Новгорода, Смоленска, Ярославля и многих

других городов, связываясь общим обязательством “добра хотеть своему

государю и его землям”, приучались впервые чувствовать себя единым народом

в политическом смысле слова: только на соборе Великороссия могла сознать

себя цельным государством.

Мысль о всеземском соборе. Наконец, мысль о привлечении общества к

участию в управлении, руководившая областными реформами в царствование

Ивана 1У, сообщила политическое движение, исторический рост и земскому

собору. Состав его с каждым созывом становился сложнее, все шире захватывал

общество - знак, что уяснялась самая идея общественного представительства.

На собор 1566 г. призваны были только столичные дворяне и купцы высших

степеней по должности или по званию: это были фиктивные представители

общества; выборных уполномоченных не заметно. Наблюдатель московских

событий Смутного времени немец Буссов говорит, что и Бориса Годунова

избирали государственные чины, находившиеся тогда в Москве. Но из акта 1598

г. видим, что этот собор не имел уже прежнего чисто столичного, именитого

состава. Среди Освященного собора, прежде исключительно монашеского,

появляются 11 московских протопопов. На соборе становится заметно

присутствие выборных уполномоченных от провинциального дворянства, первого

сословия, которому досталось прямое представительство на соборе. Далее,

московские купеческие сотни или гильдии, успевшие уже сложиться в

корпорации, были призваны на собор не поголовно, как в 1566 г., а в лице

своих выборных властей, старост. Представительство спускается в глубь

общества: призывается на собор и рядовое столичное население черных сотен

также в лице своих выборных сотских. Правда, столица и на этом соборе

сохранила подавляющее преобладание: от торгово-промышленного' населения

провинциальных городов не видим ни одного уполномоченного. Но мысль о

всеземском соборе уже мелькает в умах. По крайней мере Борис Годунов, по

свидетельству Маржерета, перед своим избранием требовал, хотя и притворно,

созыва государственных чинов, от каждого города по 8 или по 10 человек,

дабы весь народ решил единодушно, кого возвести на престол. Пресечение

династии должно было ускорить движение этой мысли. Выборный царь не мог

смотреть на государство взглядом наследственного, как на свою вотчину, и

его власть, переставая быть собственностью, получала характер должности,

возложенной на него сторонней волей, выражавшейся в соборном приговоре.

Зарождалась новая идея народа, не как паствы, подлежащей воспитательному

попечению правительства, а как носителя этой государственной воли, которая

на соборе передавалась избранному царю. Вместе с ростом этой идеи

расширялся на соборе и состав выборного представительства, первые признаки

которого и встречаем по пресечении старой династии, на избирательном соборе

1598 г. Начинавшаяся смута, все шире захватывая общество, подталкивала и

эту идею. Первый самозванец шел в личине наследственного царя; однако и он

для суда над князьями Шуйскими, обвинявшимися в распространении слухов о

его самозванстве, созвал собор, на котором, по русским известиям, ни

власти, т. е. духовенство, ни бояре и никто из простых людей не заступался

за обвиняемых, а все на них кричали. Маржерет уверяет, что на этом соборе

присутствовали лица, выбранные из всех чинов или сословий (personnes

choisies des tout estat). В XVII в., как увидим, изучая нашу историю этого

столетия, собор разовьется в настоящее представительное собрание; но

роковые условия русской жизни, для противодействия которым были созываемы

земские соборы, затрут их и надолго заглушат мысль, пытавшуюся в них

укрепиться,- мысль об установлении постоянного, законом нормированного

притока здоровых общественных сил в состав правящего класса, ежеминутно

стремящегося у нас превратиться в замкнутую от народа касту, в чужеядное

растение, обвивающее народное тело...

Литература.

1. Исторический сборник под редакцией В.В. Калаша (третий том) “Три века”

М.: ”ГИС” “Патриот” 1992г.

2. Ключевский В.О. “О русской истории” М.: Просвещение 1993г.

3. Соловьев С.М. “Чтения и рассказы по истории России” М.:“Правда” 1989г.

Страницы: 1, 2, 3