Вещно-правовые способы защиты права собственности

их мнению, входит в качестве одного из притязаний в

состав виндикационного или негаторного исков. Другие

авторы вполне обоснованно рассматривают иск о признании

права собственности в качестве самостоятельного вещно-

правового требования.

Действительно, не признавая самостоятельности

подобного иска, отличного от виндикационного и

негаторного требований, невозможно юридически

квалифицировать притязания собственников в целом раде

конкретных случаев. Например, собственник в порядке

оказания материальной помощи передает временно и

безвозмездно свою вещь другому лицу для заклада в

ломбард. Граждане между собой договариваются, что после

погашения ссуды вещь будет возвращена собственнику. Такое

соглашение, хотя и не подпадает ни под един из известных

типов договоров, но, несомненно, в силу ст. 8 ГК

порождает обязательство. Предположим, что гражданин,

получивший вещь от собственника, умирает до погашения

ссуды. Каким образом собственник может защитить свое

право на вещь? Обращение в данном случае к

виндикационному иску будет неправильным, так как владение

ломбарда в данном случае нельзя признать незаконным, ибо

залогодатель действовал с ведома собственника. Нельзя

прибегнуть и к помощи негаторного иска, так как

собственник лишен владения. Остается лишь признать, что

собственнику в этой ситуации принадлежит право на

самостоятельный иск о признании права собственности на

заложенную вещь в целях предотвращения отчуждения ее

ломбардом1. В судебной практике встречаются дела, когда

собственники, требуя освободить имущество от ареста,

доказывают свое право собственности на имущество, но не

добиваются его возврата, так как имущество находится во

владении контрагента на законном основании. Указанные

требований с точки зрения их юридической природы можно

квалифицировать лишь как иски о признании права

собственности.

Таким образом, иск о признании права собственности —

это внедоговорное требование собственника имущества о

констатации перед третьими лицами факта принадлежности

истцу права собственности на спорное имущество, не

соединенное с конкретными требованиями о возврате

имущества или устранении иных препятствий, не связанных с

лишением владения.

Истец и ответчик но иску о признании права

собственности. Указанный иск может быть заявлен

собственником индивидуально-определенной вещи, как

владеющим, так и не владеющим ею (если при этом не

ставится вопрос о ее возврате), права которого

оспариваются, отрицаются или не признаются третьим лицом,

не находящимся с собственником в обязательственных или

иных относительных отношениях по поводу спорной вещи.

Правом на подобный иск обладает и титульный владелец

имущества, в частности субъект права хозяйственного

ведения или права оперативного управления.

В качестве ответчика выступает третье лицо, как

заявляющее о своих правах на вещь, так и не предъявляющее

таких прав, но не признающее за истцом вещного права на

имущество.

4.2 Предмет и основание иска о признании права

собственности

предметом иска о признании права собственности

является лишь констатация факта принадлежности истцу

права собственности, иного вещного права на имущество, но

не выполнение ответчиком каких-либо конкретных

обязанностей. Решение по иску о признании права

собственности устраняет сомнение в праве, обеспечивает

необходимую уверенность в наличии права, придает

определенность взаимоотношениям сторон и служит основой

для осуществления конкретных правомочий по владению,

пользованию и распоряжению имуществом.

Основанием иска являются обстоятельства,

подтверждающие наличие у истца права собственности или

иного права на имущество. Правовой основой данного иска

является ст. 12 ГК, предусматривающая такой способ защиты

гражданских прав, как их признание.

4.3 Условия удовлетворения иска о признании права

собственности

Необходимым условием защиты права собственности

путем его признания служит подтверждение истцом своих

прав на имущество. Это может вытекать из представленных

им правоустанавливающих документов, свидетельских

показаний, а также любых иных доказательств,

подтверждающих принадлежность истцу спорного имущества.

Если имущество находится во владении истца, его права на

имущество защищает презумпция правомерности фактического

владения. Данная презумпция не отражена в самом законе,

но действует как фактическая. Иными словами, суд не

обязан, но может в конкретных случаях, когда нет

возможности решить дело на основании собранных по делу

доказательств, замкнуть цепь доказательств при помощи

презумпции законности фактического владения. Поскольку

данная презумпция отражает тот неоспоримый факт, что в

подавляющем большинстве случаев фактический владелец

имущества обладает необходимым правомочием,

целесообразность ее применения в качестве фактической

презумпции в судебно-арбигражной практике сомнений не

вызывает.

Поскольку иски о признании права собственности, с

одной стороны, не связаны с конкретными нарушениями

правомочий собственника и, с другой стороны, диктуются

продолжающимся незаконным поведением третьего лица, на

них, как и на негаторные иски, не распространяется

действие исковой давности.[19]

5. Виндикационный иск в соотношении с другими способами

защиты

Оживление оборота, постепенное вовлечение в него

значительного имущества приводит к тому, что бесспорные,

казалось бы, истины оборачиваются неожиданными

следствиями.

Например, при рассмотрении иска комитета по

управлению имуществом о признании сделки приватизации

недействительной было установлено, что приватизированный

объект был впоследствии отчужден третьим лицам, которые

также были привлечены в процесс. Признав недействительной

сделку приватизации, а также последующую сделку по

отчуждению имущества, суд встал перед вопросом: вправе ли

истец истребовать спорный объект по ст. 167 ГК, т.е. в

порядке реституции, либо должен применяться

виндикационный иск?

Прежде всего заметим, что реституция вообще -

средство защиты неглубокое, поверхностное по своей сути.

Как следует из ст.167 ГК, вследствие признания сделки

недействительной каждой из сторон этой сделки

возвращается все переданное ей другой стороной, а при

невозможности вернуть именно это имущество компенсируется

его стоимость. Заметим, что, как это и свойственно

публичному средству, механизм реституции не затрагивает

субъективных прав на имущество сторон недействительной

сделки: имущество им возвращается только в силу того, что

оно было ранее ими же передано, но никак не потому, что

стороны имеют на него какое-либо право.

На поверхности лежат отличия этих средств: при

виндикации не встает вопрос о возврате выплаченных за

истребуемую вещь покупных сумм, но возможно возражение о

добросовестности приобретения; нормы о возврате всего

полученного по сделке и возвращении сторон в

первоначальное положение (реституции) о добросовестности

не упоминают, но предусматривают встречные денежные

расчеты при аннулировании купли-продажи. Различны и сроки

исковой давности: три года для виндикации и десять лет —

для реституции по ничтожным сделкам.

Наниматель квартиры Б. приватизировал ее и затем

продал риэлтерской фирме, которая, в свою очередь,

приобретя кроме этой еще несколько квартир, выселила в

них жильцов коммунальной квартиры, а отремонтированную и

улучшенную коммунальную квартиру продала организации.

После этого недееспособный член семьи Б. оспорил

приватизацию, проведенную без его воли, и, конечно,

добился признания и сделки приватизации, и всех

последующих сделок с его квартирой недействительными.

Однако возник вопрос: на каком основании можно выселить

оказавшуюся в его квартире Ж., ранее проживавшую в

коммунальной квартире и вселившуюся в бывшую квартиру Б.

на основании обмена? Хотя решение о выселении Ж. и было

отменено в порядке надзора, но видимых путей решения

спора надзорная инстанция не наметила.

Хорошо известно, что описанная ситуация носит весьма

распространенный характер. С одной стороны, сама по себе

ничтожность сделки означает, что первоначальный

собственник автоматически восстанавливается в своем праве

независимо от возврата ему помещения. С другой стороны,

добросовестный приобретатель по возмездной сделке защищен

от виндикационного иска собственника в силу известного

ограничения, установленного ст.302 ГК, имеющего

фундаментальное значение защиты оборота. Если собственник

лишен владения жильем, а владелец - права на жилое

помещение, то кто из них вправе распоряжаться

недвижимостью и не только путем отчуждения, но и путем

вселения третьих лиц, изменения помещения (перепланировки

и др.) и т.д.? Кто является лицом, обязанным к уплате

налогов на имущество? Вправе ли собственник получать

доходы от пользования его имуществом?

Нетрудно представить себе, что при определенном

умножении числа сделок, вытекающих из недействительной

сделки, их цепь может настолько увеличиться, что

реституция становится практически невозможной. В данном

деле уже сложилась именно такая ситуация, и этим

объясняются как отмененное решение, выборочно затронувшее

только часть из цепи сделок, так и рекомендации надзорной

инстанции, не вполне последовательно предлагающей выбрать

для реституции другие, более приемлемые с точки зрения

исполнимости объекты.[20]

Обязанность по реституции не поставлена в

зависимость от фактического, наличного владения вещью или

иным имуществом, полученным по сделке, что характерно

именно для личной, а не вещной связи.

Кроме того, и это, конечно, важнее с позиций

позитивного права, формулировка ст. 167 ГК не оставляет

никаких сомнений в ее личном, а не вещном действии.

Поэтому требования, заявляемые непосредственными

участниками сделки, должны иметь строго личный характер.

Следовательно, здесь виндикация должна уступить личному

иску.

Но если из нормы п. 2 ст. 167 ГК следует, что

обязанность возврата полученного по сделке (и

соответственно право требования) возникает лишь в

отношении другой стороны сделки, т.е. является,

безусловно, личной, то, значит, она не распространяется

на отношения с третьими лицами.

Это обстоятельство является ключевым для всей

проблемы. Как видно из приведенных примеров, в практике

постоянно возникает стремление распространить реституцию

за пределы отношений между сторонами в сделке и вести ее

по требованию истца или по собственной инициативе далее,

пока не будет отыскан предмет сделки.

Что касается лиц, не вступавших в договоры друг с

другом (в этом случае имеется в виду и истец,

предъявивший иск обеим сторонам договора о признании

сделки недействительной), а оказавшихся в одном процессе

лишь вследствие приобретения имущества, ставшего

предметом недействительной сделки, то их связь ограничена

только принадлежностью спорной вещи и может иметь,

следовательно, качество только вещной связи. В этих

рамках и возникает возможность виндикационного иска

взамен исключенной для собственника реституции.

Например, АО "Сельстройкомплект" обратилось в суд с

иском о признании недействительным договора купли-продажи

пирса, заключенного между ПКФ 'Гемма" (продавцом) и

предпринимателем Стариковым (покупателем). До вынесения

решения истец дополнил иск требованием об истребовании

указанного имущества из владения покупателя. В судебном

заседании было установлено, что продавец не был

собственником пирса и не имел права его продавать, причем

спорное имущество приватизировано истцом. Дело было

прекращено со ссылкой на то обстоятельство, что ничтожная

сделка является таковой сама по себе и в оспариваний не

нуждается. Отменяя это решение. Президиум ВАС РФ указал,

что суд вправе применить реституцию в силу п. 2 ст. 166

ГК РФ по своей инициативе, а рассматривая виндикационный

иск, должен обсудить, является ли покупатель Стариков

добросовестным приобретателем'.

Очевидно, что постановление Президиума Высшего

Арбитражного Суда РФ оставляет суду право определиться с

тем, возвращать ли вещь продавцу в порядке реституции

(при этом подчеркивается, что в применении реституции суд

не связан исковыми требованиями) или вернуть вещь

собственнику по виндикационному иску. Для нас здесь важно

определенное разграничение этих форм защиты права, что до

недавнего времени не всегда встречалось в судебной

практике. О субординации способов защиты можно, видимо,

судить по тому, что сначала говорится о реституции, а

затем о виндикации.

Однако виндикация возможна лишь по отношению к

владельцу вещи и пока он владеет вещью. Следовательно,

если состоялось присуждение по реституции в пользу

стороны по сделке, то, независимо от мотивов такого

присуждения, она может и не вступить во владение

имуществом и тем самым исключить применение к ней

виндикации. По классическому праву, если владелец

избавлялся от владения с целью избежать виндикации, он

считался пассивно управомоченным по этому иску и нес

ответственность как действительный владелец. Это правило

не может быть прямо применено, если лицо уклоняется от

вступления во владение, но, видимо, возможна

ответственность лица, если оно иным образом извлекает

выгоду из присуждения по реституции, например уступает

требование по исполнительному листу в порядке цессии или

отчуждает вещь, поручив другой стороне недействительной

сделки, обязанной к возврату вещи решением суда, передать

владение приобретателю.

Выход за пределы отношений сторон по сделке,

который, стало быть, и выход за рамки отношений по

реституции, осуществляется в силу той истины, что если

владение вещью оказывается незаконным (фактическим), то

тем самым предполагается существование где-то законного

собственника, а значит, сохраняется и возможность

виндикации.

Реальный потенциал виндикации, как может показаться,

не слишком велик, ведь собственник, передавший вещь по

своей воле, не имеет права истребовать ее от

добросовестного приобретателя по возмездной сделке (ст.

302 ГК РФ), а когда речь идет о недействительных сделках,

тем самым предполагается и передача вещи по воле

собственника. Но если виндикация и невозможна, то тем не

менее вследствие недействительности сделки не возникает

права собственности у добросовестного владельца. Таким

образом, возникает, кажется, понятная, но не всегда верно

квалифицируемая ситуация разведения собственности и

владения вещью. Например, Г. Макаров, описывая

аналогичные нашему жилищные дела, замечает, что "в итоге

коллизии прав судом принимается компромиссное решение:

собственником жилого помещения признается его

первоначальный владелец, лица, поселившиеся в этом жилье,

получают право пользования этим помещением или статус

нанимателей'4. Понятно, что такая оценка решения лишает

его ценности, ведь если это не законный выход из

ситуации, а только частный компромисс, то и все

вытекающие из этой ситуации следствия также оказываются

лишены возможности урегулирования.

Это, однако, не означает, что между собственником и

владельцем не могут возникнуть отношения и помимо

виндикации. Например, у незаконного добросовестного

владельца квартиры налицо сбережение средств за счет

собственника в размере стоимости пользования жилым

помещением. Ближайшей проблемой должен стать вопрос о

возможности предъявления требования из неосновательного

обогащения. Применительно к приведенному выше делу

предположим, что суд мог бы, отказав по основаниям ст.

302 ГК в выселении Жуковской, рассмотреть вопрос о

взыскании с нее в пользу истца Борисова сумм

неосновательного сбережения в размере стоимости аренды

помещения2.

Что касается самой вещи, ставшей предметом

недействительной сделки, то, если виндикация невозможна,

при наличии оснований, т.е. при обогащении .за счет иного

лица, возникает обязательство из неосновательного

обогащения в виде приобретения вещи без основания,

выполняющее по отношению к виндикации, как и реституции,

субсидиарные, восполнительные функции, так как

"специальные правила должны иметь преимущество перед

общими нормами об обязательствах из неосновательного

обогащения"'.

Изложенные проблемы могут быть проиллюстрированы и

другим примером. Ненецкий филиал "Архангельскпромстрой-

банка" предоставил кредиты Нарьян-Марскому объединенному

авиаотряду, которые возвращены не были, долг авиаотрядом

признан. В порядке исполнения акцептованного платежного

требования судебный исполнитель арестовал имущество

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5