Курсовая работа: Тунис в Новое время
Курсовая работа: Тунис в Новое время
Тунис в Новое время
План
1. Положение Туниса в начале XVI в.
2. Смутное время в Тунисе
3. Хусейнидский Тунис в XVIII — начале XIX в.
4. Предколониальная ситуация. Реформы
30-х — 40-х годов XIX в.
5. Конституция 1861 г. Реформы Хайраддин-паши
6. Установление французского
протектората
1.
Положение Туниса в начале XVI в.
В
последней четверти XV — начале XVI в. Тунис вступил в полосу кризиса.
Держава Хафсидов, с XIII столетия объединявшая среднюю и
восточную части Магриба, резко ослабла. После смерти султана Османа (1488 г.) в Тунисе в течение шести лет сменилось четыре правителя. Попытки же нового султана Абу
Абдаллаха Мухаммеда V (1494—1526 гг.) навязать свою власть
бедуинским племенам обернулись для Хафсидов сокрушительным поражением.
Своеволие армии, мятежи бедуинов и соперничество дворцовых клик привели к
распаду хафсидского государства на множество удельных княжеств, племенных
территорий и городских пиратских республик. Бизерта, остров Джерба и другие
базы корсарского промысла выступали в лучшем случае как своевольные вассалы
султана. На свой страх и риск они снаряжали военно-морские экспедиции против
христианских Испании, Франции, Италии. Особенный размах пиратство, освященное
флагом «священной войны» (джихада), получило в конце XV в., когда испанские войска уничтожили последний оплот ислама
на Пиренейском полуострове — Гранадский эмират (1492 г.) и с новой силой продолжили изгнание арабов из Испании. В результате бурных событий конца XV — начала XVI в. Тунис не только лишился единой государственной
воли и превратился в пеструю политическую мозаику, но и оказался на острие
политических интересов крупнейших держав Средиземноморья того времени — Испании
и Османской империи.
Широкомасштабное
вмешательство в магрибинские дела, развернутое королем Арагона Фердинандом II в начале XVI
в., поначалу затронуло Тунис лишь своим краем. Однако уже в 1511 г. испанцы предприняли попытку уничтожить убежища корсаров на Джербе, а в 20-х годах XVI в. порты Туниса становятся резервной
базой для турецких пиратов, ведших отчаянную борьбу с испанцами и хафсидскими
наместниками в соседнем Алжире. В эти годы лидер алжирских корсарских
группировок Хайраддин Барбаросса укрепил свои позиции в Среднем Магрибе и
обратил свои планы на захват восточного магрибинского побережья. В Тунисе у
него было немало сторонников, в основном среди мусульманского духовенства,
крестьян и городских низов. В то же время новый хафсидский султан Мулай Хасан (1526—1543
гг.), взошедший на свой шаткий престол при поддержке городских элит и чиновной
знати, предпочитал лавировать между Испанией и Османской империей для
сохранения своей власти.
Испано-турецкое
противостояние в Тунисе приняло драматический оборот в середине 30-х годов XVI в., когда Хайраддин при помощи
Стамбула и местных повстанцев совершил нападение на Тунис. В 1534 г. он взял Бизерту, Ла Гулетт (ныне Хальк-эль-Уэд) и после недолгого боя вступил в столицу.
Султан Мулай Хасан вынужден был бежать на юг страны, откуда обратился за
помощью к королю Испании и императору Священной римской империи Карлу V. Это предательство дела ислама окончательно похоронило последние
останки авторитета Хафсидов среди тунисцев. Напротив, турецкие войска и
корсарские флотилии представали в их глазах как силы, ведущие «священную войну»
с неверными за истинный халифат. Вскоре Хайраддину удалось разместить свои
гарнизоны в Кайруане и городах побережья.
Успехи
турок в Тунисе обеспокоили католический Запад. Уже на следующий год Карл V снарядил огромный флот (более 400
кораблей) и высадил на тунисском побережье 30-тысячную армию, состоявшую из
испанских, итальянских и немецких полков. В июле 1535 г. испанцы заняли Ла Гулетт, а затем Тунис и учинили в хафсидской столице резню, стоившую Жизни
трети ее населения. Мулай Хасан, вернувшийся на Родину в обозе завоевателей,
уже не владел ситуацией в стране. В августе он подписал договор о протекторате,
который позволял испанцам беспрепятственно селиться, торговать и отправлять
религиозный культ на территории Туниса.
Как
показали последовавшие события, реванш над Барбароссой, вызвавший ликование
христианского мира, на самом деле ничего не решал. Для Карла V завоевание Магриба казалось
настолько рискованным предприятием, что он ограничился постройкой крепости в Ла
Гулетт и предоставил Мулай Хасану самому заботиться о своей власти. Эта власть
в 30-х — 40-х годах была чисто номинальной и распространялась только на
территории, контролируемые испанцами. Народное неприятие правления Хафсидов и
анархия в стране отдали южные и центральные районы Туниса под власть местных
духовных лидеров (мурабитов) и вождей исламского братства Шаббийя, укрепившихся
в Кайруане. Одна вспышка антииспанских беспорядков следовала за другой.
Повстанцам содействовали остатки экспедиционного корпуса Хайраддина Барбароссы
и экипажи турецких корсаров. Среди них особо прославился сподвижник Хайраддина
— Доргут-ра'ис, создавший на восточном побережье Туниса повстанческое
государство со столицей в Махдии.
В своих предприятиях Доргут пользовался
полной поддержкой османских властей. Турецкие султаны той эпохи — Сулейман I и Мурад III —
уделяли судьбе Туниса серьезное внимание. Дело в том, что это небольшое
владение не только отделяло западную акваторию Средиземного моря (где
господствовала католическая Испания) от восточной (находившейся под властью
Османской империи), но и как бы вклинивалось между двумя бастионами турок,
находившимися в Алжире и Триполи. Поэтому обладание Тунисом давало возможность
закрепиться на морских путях Западного Средиземноморья и держать в напряжении
торговлю противника.
Военно-морская
поддержка Османской империи позволяла Доргуту уверенно чувствовать себя в
течение двух десятилетий соперничества с испанцами. В конце 1550-х годов он
смог объединить южную и центральную части Туниса, и только его гибель при осаде
турками Мальты (1565 г.) приостановила тунисский джихад. Дело Доргута продолжил
турецкий глава (бейлербей) Алжира Ульдж Али — итальянец, принявший ислам.
Отбросив слабые хафсидские ополчения от тунисской столицы, он в 1569 г. укрепился в ней, оставив в руках испанцев только крепость Ла Гулетт.
Казалось
бы, ничто уже не могло помешать объявлению Туниса провинцией (эйалетом) Османской
империи. Однако перипетии морской войны смешали планы Стамбула. В 1571 г. флот Антитурецкой лиги, объединившей Испанию, Папскую область и Венецию, нанес туркам
сокрушительное морское поражение при Лепанто. Ответом Османской империи стал
захват Кипра, принадлежавшего Венеции (1572 г.). «Встречный ход» испанцев был сделан в Тунисе: в октябре 1573 г. победитель турок при Лепанто Хуан Австрийский неожиданно
подступил к городу Тунис и взял его почти без борьбы, возведя на престол
последнего хафсидского султана Мулай Мухаммеда (1573—1574 гг.)- Вести из Африки
побудили Стамбул поставить точку в долгой изнурительной борьбе. В июле 1574 г. огромный флот из 320 кораблей высадил в Тунисе 40-тысячную турецкую армию под командованием Синан-паши.
Ожесточенное сопротивление испанцев в столице и Ла Гулетт дорого обошлось
туркам, однако в сентябре битва за город Тунис завершилась их полным триумфом,
положившим конец династии Хафсидов и испанскому господству в стране.
2.
Смутное время в Тунисе
Победа
турок установила в Тунисе османские политические порядки. Вся полнота власти
формально была сосредоточена в руках официального наместника султана (паши) и
верховного мусульманского судьи (кади). Они управляли страной совместно с
военно-политическим коллегиальным органом (диваном), в состав которого входили
высшие военачальники и мусульманские духовные лица (алимы). Власть паши
основывалась на военной силе янычарского войска (оджака), набираемого сначала
из турок, а позже из левантинцев (выходцев из Восточного Средиземноморья).
Немалую роль в политической иерархии Туниса играли офицеры османского флота,
корпорация пиратских капитанов, а также привилегированные военные формирования
из числа тунисских племен, на которые турки возложили сбор налогов с остальной
части населения.
Первоначально
ведущее положение во внутренней политике Туниса занимали янычары. Уже в первые
годы турецкого правления янычарский оджак показал свою силу и амбиции в
ходе демократического военного переворота 1590 г. В этом ГоДУ верхушка эйалета была свергнута за злоупотребления властью,
а к власти пришло янычарское правительство из 40 низших офицеров (деев). Неудобство
коллективного правления (каждый деи в равной степени обладал политическими
полномочиями и правами, в том числе правом вето) привело к тому, что в 1594 г. из среды деев был избран один, сосредоточивший всю полноту власти. Очень скоро деи установили
режим единоличного пожизненного правления. Диван при них превратился в
совещательное собрание, а роль паши была низведена до представительских
функций. Реальными властителями Туниса в эту эпоху были два приближенных дея:
начальник флота (капудан) и командующий местными племенными ополчениями (бей).
На
протяжении всего XVII столетия в
политической жизни Туниса развивались две тенденции: падение авторитета и
политических возможностей османских пашей и непрестанное усиление могущества
беев в ущерб власти деев.
Политическое
значение должности паши в Тунисе оказалось предопределено ее временным
характером и эфемерностью приданных ей полномочий. Среди янычар и корсаров
Туниса к этому времени сложились крепкие традиции корпоративной сплоченности.
Временный чиновник-паша, присылаемый на несколько лет из Стамбула, не мог иметь
никакой реальной опоры в провинции, кроме янычар. В силу этого показные
почести, сопровождавшие пребывание посланца султанского правительства (Порты) в
Тунисе, сочетались с полным пренебрежением деев к его мнению или требованиям в
реальной политической жизни. Поскольку Стамбул с трудом мог контролировать свои
отдаленные африканские провинции (эйалеты), Порте приходилось мириться со
своеволием янычар и пиратов, а вновь назначаемые паши все более стремились не к
совершенствованию управления Тунисом и укреплению своей власти, а к достижению
личной безопасности и к обогащению.
Возвышение
же беев было связано как с тем, что они управляли племенами и были
непосредственно связаны с местной арабской знатью, так и с тем, что в их руках
сосредоточивались крупные налоговые ресурсы. В целом на протяжении XVII в. роль собственно тунисского
элемента в государственной и общественной жизни заметно возросла. Тунисский
янычарский оджак, состоявший из турок и левантинцев, быстро арабизировался,
усваивая язык, бытовые привычки и образ жизни коренного населения. В итоге беи,
опираясь на племенные ополчения, оттеснили деев от власти и взяли в свои руки
командные рычаги государства. Уже второй бей Мурад Корсо (1612—1631 гг.)
добился от дея права передать свою должность по наследству. После него влияние
Мурадидов укрепилось, и в XVII
в. тунисские беи выдвигались только из этого бейского «дома». Наследственность
в передаче этой важной должности привела к тому, что беи стали управлять
страной как настоящие самодержцы. В 1650 г. Мурадиды освободились от опеки дивана, и деи оказались лишь марионетками в их руках. Беи назначали и свергали
деев по своему усмотрению, с успехом подавляя мятежи недовольных их произволом
янычар.
Возрождение
традиций местной государственности в XVII в. имело противоречивые последствия для судьбы Туниса. Поначалу оно
привело только к неустойчивости власти и постоянным междоусобицам, особенно
усилившимся в последней четверти столетия. В этот период представители дома
Мурадидов столь сильно увлеклись военно-политической борьбой, что крайне ослабили
оборону страны. Это дало алжирским соседям шанс вмешаться в дела Туниса.
Неоднократные, хотя и эпизодические, налеты отрядов алжирских деев в 1681,
1694, 1700 гг. расшатали власть Мурадидов, которая рухнула в 1702 г. в результате военного заговора.
Заговорщики
действовали главным образом в среде турецких конников (спахи) — ударной силы
тунисской армии. Командир спахи Ибрахим аш-Шериф, устранив Мурадидов, сначала
присвоил себе титул бея, а в 1704 г. войско добавило к его титулам и дейское
достоинство. Порта, бессильная что-либо изменить в своей отдаленной провинции,
дополнила торжество Ибрахима титулом паши. В итоге предприимчивый кавалерист
объединил в своих руках функции бея, дея и паши. Он централизовал власть и
фактически восстановил самостоятельное тунисское государство, которое лишь
формально признавало покровительство Стамбула. Примечательно, что поражение
Ибрахима в новой войне с Алжиром и Триполи в 1705 г. не изменило стремления тунисских правителей к созданию собственной монархии. Новый командир
спахи Хусейн ибн Али успешно организовал отпор алжирцам, и в том же году
население, знать и духовенство провозгласили его беем Туниса, позже признав за
ним и право передачи власти. Таким образом, непрестанное присвоение беями
различных прав и прерогатив в итоге привело к основанию в Тунисе наследственной
монархии во главе с династией Хусейнидов, правившей до 1957 г.
Между
тем, беспокойное «смутное время» в Тунисе все же не ввергло страну в ту анархию
и кровавый передел власти, которые раздирали соседний Алжир. Тунисцы, еще с
карфагенских времен привыкшие к действенной организации власти, постепенно
заставили турецкую власть принять местные формы. Древняя Ифрикия — провинция
старой цивилизации — ассимилировала новых пришельцев, которые мало-помалу
сливались с местным населением и усваивали тунисский образ жизни.
Тунис —
город-космополит — принял в XVII в. не
только турецких янычар, но и крупные потоки беженцев из Испании — евреев и
андалусских мусульман, перешедших в христианство (морисков), нещадно
изгонявшихся испанцами согласно королевским эдиктам 1609—1613 гг. Турки
благосклонно отнеслись к андалусцам: только в одном городе Тунис нашли приют 80
тысяч беженцев. Кроме того, на севере Туниса андалусцы основали десятки
благоустроенных городов и селений, пользовавшихся самоуправлением. Свойственные
андалусцам высокая агрономическая культура, а также их ремесленные и торговые
навыки помогли беям на протяжении XVII столетия оживить хозяйственную жизнь Туниса, возродить земледелие и
ремесленное производство. Значение же пиратства для тунисской экономики никогда
не было столь существенным, как в Алжире. Напротив, потребность в торговле и
международных контактах заставляли беев ограничивать деятельность пиратов.
3.
Хусейнидский Тунис в XVIII-начале XIX в.
Основатель
династии Хусейн ибн Али с первых лет своего правления стремился к максимальной
независимости от Османской империи. Упразднив в 1705 г. устаревший дейский титул и не особенно стремясь к получению статуса паши, новый тунисский
глава почитал османского султана лишь как религиозного лидера (халифа) и
признавал за ним только духовное верховенство над тунисскими мусульманами. Имя
стамбульского падишаха упоминалось в пятничной молитве и чеканилось на
тунисских монетах. Однако в остальном
Хусейн и
его преемники вели себя в тунисском эйалете Османов как на суверенной
территории: самостоятельно проводили внешнюю и внутреннюю политику, заключали
договоры с европейскими державами, имели свой флаг и герб. Более того, в Тунисе
XVIII—XIX вв. отсутствовала турецкая администрация и не было
гарнизонов османских войск. Тунис даже не платил дань Порте: обычно при
вступлении на престол беи посылали в Стамбул посольства с дарами, которые
сановники Порты считали данью, а тунисские беи — знаком внимания. В силу всех
этих обстоятельств европейцы по праву называли Тунис (так же как Триполитанию и
Алжир), «регенством» или даже «королевством», а его главу — «султаном».
Уже
ранних Хусейнидов можно назвать не турецкой, а тунисской династией. Их основной
общественной опорой были уже не янычары, утратившие в XVIII в. свое руководящее положение, а местная (тунисская и
андалусская) знать и городские верхи. Особое положение при дворе Хусейнидов
заняли также мамлюки, в основном уроженцы Кавказа. Из них комплектовалась
личная гвардия бея, а наиболее способные из мамлюков занимали ключевые посты в
армии и администрации. Вместе с тем, чувство тунисского партикуляризма и
осознание обособленности Туниса, несомненно, возникло у Хусейнидов в обстановке
постоянной внешней угрозы со стороны соседних африканских «регенств» и
европейских государств. Поэтому, фактически выйдя из повиновения Порте, Хусейн
ибн Али формально признавал себя ее подданным и отнюдь не собирался порывать с
Османской империей — могущественнейшим мусульманским государством этой эпохи.
Стамбул, со своей стороны, использовал это двойственное положение для того,
чтобы время от времени вмешиваться в местные распри и, сообразно обстановке в
Северной Африке, опосредованно проводить здесь свои военные и политические
интересы.
Экономическое
развитие Туниса в XVIII в. уже в
большей степени опиралось на сельскохозяйственное производство и торговлю,
нежели на доходы от пиратского промысла. Экспорт в Европу зерна, кож и фиников
был настолько прибылен, что в Тунисе селилось много иностранных торговцев.
Процветание внешней торговли в начале XVIII столетия побудило Хусейна ввести государственную монополию на вывоз
товаров и заключить (безо всякого совета со Стамбулом) договоры о дружбе с Францией
(1710 и 1728 гг.), Англией (1716 г.),
Испанией
(1720 г.), Австрией (1725 г.) и Голландией (1728 г.). Однако корсарские вылазки подданных бея, над
которыми он не имел полного контроля, осложняли контакты с Европой: Франция
дважды (в 1728 и 1731 г.) посылала свои корабли для бомбардировки тунисских
портов.
Процветание
и внутренняя безопасность Туниса, сложившиеся при Хусейне ибн Али, были
серьезно поколеблены в середине 30-х годов XVIII в. В это время распри внутри ху^ сейнидской семьи
вылились в длительный мятеж Али, племянника Хусейна, не поделившего власть с
его сыновьями. Восстав против дяди в 1729 г., Али обратился за помощью к алжирскому дею. При поддержке алжирцев честолюбивый и коварный претендент смог
сначала осадить бея в старинной столице Туниса — Кайруане (1735 г.), а затем, сломив сопротивление защитников города, он захватил своего повелителя и отрубил
ему голову (1740 г.). Эти события раскололи тунисские верхи на две враждующие
лиги (соффа) — башийя (арабск, «сторонники паши»), состоящей из сторонников
нового бея, называвшего себя Али-паша, и хассинийя (арабск, «сторонники
Хусейна»), объединившей приверженцев незаконно свергнутого основателя династии.
Сыновья Хусейна, возглавившие лигу хассинийя, хотя и не сразу, но одержали
победу в этом конфликте. Заручившись содействием алжирского дея, они в 1756 г. смогли разгромить племенные ополчения Али-паши, взять столицу Туниса и свергнуть узурпатора.
Утвердившись у власти при помощи алжирцев, Мухаммед-бей (1756—1759 гг.) и
Али-бей (1759—1782 гг.) были вынуждены признать вассальную зависимость от
Алжира. Она, однако, носила символический характер: в знак своей зависимости
тунисские беи ежегодно отправляли в Алжир два вьюка с маслом для освещения
мечетей, обязывались не возводить новых укреплений на алжирской границе, и не
поднимать свой флаг выше алжирского.
Широкомасштабная
расправа Али-бея над племенами, под- -державшими Али-пашу (1759—1762 гг.), была
последним! потрясением во владениях Хусейнидов в XVIII в. На протяжении последующих 50 лет в Тунисе не было
ни одного крупного восстания или мятежа. Братья-победители оказались людьми
государственного ума. Они успешно восстановили мир и порядок в стране,
страдавшей от непрерывных войн, и последовательно переменили экономическую
политику.
Страницы: 1, 2
|