Статья: Жизненный путь декабриста Сергея Волконского
Статья: Жизненный путь декабриста Сергея Волконского
Жизненный путь декабриста Сергея
Волконского
Киянская Оксана Ивановна,
доктор исторических наук,
профессор РГГУ
Декабрист
Сергей Григорьевич Волконский - историческая фигура, знакомая каждому из
школьной программы. Широко известны основные факты его биографии: он был
аристократом, князем, Рюриковичем, состоял в родстве с многими знаменитыми
русскими фамилиями и даже царями. Его сознательная жизнь началась как военный
подвиг. Герой Отечественной войны и заграничных походов, в 24 года он стал
генералом, его портрет находится в Военной галерее Зимнего дворца.
Вслед за
военным подвигом последовал подвиг гражданский. В 1819 г. он вступил в заговор
декабристов, был активным участником Южного общества, в 1826 г. его осудили на
20 лет каторги и бессрочное поселение. В сибирский период жизни Волконский
известен прежде всего как "муж своей жены": княгиня Мария Николаевна
Волконская, отказавшись от знатности, богатства, даже от собственного сына,
одной из первых последовала за ним в Сибирь.
В этой
хрестоматийности заключается главная причина того, что личность кн. Волконского
редко становится предметом специального внимания историков. О нем почти нет
отдельных исследований. Имя его всегда упоминается историками с уважением,
однако особого интереса не вызывает.
Между тем
источники - переписка и мемуары самого Волконского, воспоминания современников,
официальные документы - рисуют совершенно другого Волконского. Ранние этапы его
биографии - это не только высокое служение Отечеству, но еще и жизнь светского
повесы-кавалергарда. Биография Волконского-декабриста - это не только гражданский
подвиг и желание "принести себя в жертву", но еще и слежка за своими
товарищами по заговору, вскрытие их переписки. Арестованный в январе 1826 г.,
Волконский заслужил в глазах императора Николая I репутацию "набитого
дурака", "лжеца" и "подлеца".
В задачу
данной статьи не входит написание подробной и обстоятельной биографии С.Г.
Волконского. Ее цель: на основании документов определить место этого человека в
движении декабристов. Возможно, эта статья позволит также скорректировать
хрестоматийные представления о Волконском, пробудит исследовательский интерес к
одной из самых ярких личностей Александровской эпохи.
Сергей
Григорьевич Волконский родился в 1788 г. По возрасту он был одним из самых
старших среди деятелей тайных обществ, по происхождению - одним из самых
знатных.
В формулярном
списке "о службе и достоинстве" Сергея Волконского, в графе о
происхождении, записано лаконично: "Из Черниговских князей" [1].
Предки декабриста - печально знаменитые в русской истории Ольговичи, как
называли их летописи, - правили в Чернигове и были инициаторами и участниками
множества междоусобных войн в Древней Руси. Сам декабрист принадлежал к XXVI
колену рода Рюриковичей [2].
По
материнской линии Волконский из рода кн. Репниных. Его прапрадедом был один из
"птенцов гнезда Петрова", фельдмаршал А.И. Репнин, а дедом - Н.В.
Репнин, тоже фельдмаршал, дипломат и военный, подписавший в 1774 г.
Кючук-Кайнарджийский мирный договор с Турцией. Бабушка по материнской линии,
урожденная княжна Куракина, вела свой род от вел. кн. Литовского Гедемина.
Отличительную
черту многих близких родственников Сергея Волконского можно определить одним
словом - "странность".
Историкам
хорошо известен кн. Григорий Семенович Волконский (1742-1824) - отец
декабриста. Он был сподвижником П.А. Румянцева, Г.А. Потемкина, А.В. Суворова,
своего тестя Н.В. Репнина. Согласно послужному списку, он участвовал во всех
войнах конца XVIII в. [3]. В 1803-1816 гг. Григорий Волконский -
генерал-губернатор в Оренбурге, затем - член Государственного Совета.
В вышедшей в
1898 г. книге М.И. Пыляева "Замечательные чудаки и оригиналы" кн.
Григорий Волконский описан как один из самых ярких русских "чудаков".
Он был известен, например, тем, что рано вставал и первым делом отправлялся
"по всем комнатам и прикладывался к каждому образу", а к вечеру
"ежедневно у него служили всенощную, при которой обязан был присутствовать
дежурный офицер", тем, что "выезжал к войскам во всех орденах и, по
окончании ученья, в одной рубашке ложился где-нибудь под кустом и кричал
проходившим солдатам: «Молодцы, ребята, молодцы!»" Он "любил ходить в
худой одежде, сердился, когда его не узнавали, выезжал в город, лежа на телеге
или на дровнях". По мнению Пыляева, Волконский следовал особенностям
поведения своего друга и покровителя А.В. Суворова - "корчил
Суворова" [4].
Феномен
мирового - и в том числе русского - "чудачества" уже давно обратил на
себя внимание историков и культорологов.
Так, Пыляев
определял этот феномен как "произвольное или вынужденное оригинальничание,
в большинстве обусловленное избытком жизнедеятельности и в меньшинстве -
наоборот: жизненною неудовлетворенностью". Пыляев отмечал, что "в
простом сословии, близком к природе, редко встречаются чудаки".
"Причуды" начинаются "с образованием" - "и чем оно
выше у народа, тем чаще и разнообразнее являются чудаки" [5].
Известный
драматург, режиссер и театровед Н.Н. Евреинов видел в "чудачестве"
проявление "чувства театральности", которое "является чем-то
естественным, природным, прирожденным человеческой психике" [6]. А Ю.М.
Лотман подходил к вопросу конкретно-исторически: пытаясь понять русских
"чудаков" конца XVIII в., он утверждал, что подобным
"странным" образом они пытались "найти свою судьбу, выйти из
строя, реализовать свою собственную личность". По его мнению, созданное
Петром I "регулярное государство" "нуждалось в исполнителях, а
не в инициаторах, и ценило исполнительность выше, чем инициативу", однако
со времен Екатерины II у лучших людей эпохи появляется "жажда выразить
себя, проявить во всей полноте личность" [7].
При всем
разнообразии этих объяснений они не противоречат друг другу. Действительно,
желание проявить себя, "выйти из строя", доказать свою самость -
прежде всего с помощью неких театрально-эпатажных форм жизни - присуще человеку
во все времена. Вполне понятно, что чем выше развит человек и чем больше
государство стремится низвести его на степень "винтика", тем сильнее
сопротивление и тем вычурнее становятся "чудачества".
К этому
следует только добавить, что у образованных аристократов конца XVIII - начала
XIX в. "оригинальничание" никогда не выходило за определенные рамки,
не перерастало в политический радикализм. В служебной сфере эти люди были
вполне адекватными исполнителями воли монарха. Именно таким, скорее всего, и
был отец декабриста - "странный" человек, но при этом исполнительный
и удачливый генерал, вельможа и крупный чиновник.
"Странностям"
и "чудачествам" Григория Волконского успешно противостояла его жена
Александра Николаевна (1756-1834). Основываясь на материалах семейного архива,
ее правнук С.М. Волконский утверждал:
"Дочь
фельдмаршала князя Николая Васильевича Репнина, статс-дама, обергофмейстерина
трех императриц, кавалерственная дама ордена Св. Екатерины первой степени,
княгиня Александра Николаевна была характера сухого; для нее формы жизни играли
существенную роль; придворная дама до мозга костей, она заменила чувства и
побуждения соображениями долга и дисциплины", "этикет и дисциплина,
вот внутренние, а может быть, лучше сказать, - внешние двигатели ее
поступков" [8].
Обладая
житейской опытностью, практичностью, редким даром ладить с царями, она пыталась
привить эти качества своим детям - сыновьям Николаю, Никите и Сергею и дочери
Софье. Правда, удавалось ей это далеко не всегда.
Вполне
состоявшейся - по меркам того времени - можно считать жизнь лишь старшего из ее
сыновей, Николая Григорьевича (1778-1845). "Будучи по фамилии князем
Волконским", он в 1801 г. получил Высочайшее повеление "называться
князем Репниным" -"чтобы не погиб знаменитый род" [9]. Как и его
отец, кн. Репнин всю жизнь провел в военной службе: участвовал практически во
всех войнах начала XIX в., в 1813-1814 гг. исполнял должность военного
губернатора Саксонии. С 1816 по 1835 г. он - Малороссийский военный губернатор.
Правда, в отличие от отца, он не был замечен в "странностях" и
"чудачествах".
Николай
Репнин слыл в обществе либералом, славился гуманностью (ему, например,
принадлежала инициатива в истории с выкупом из крепостной зависимости актера
М.С. Щепкина), пользовался уважением современников. Он был признанным авторитетом
и для младшего поколения семьи Волконских. "Брата я почитаю себе вторым
отцом, и ему известны все мои мысли и все мои чувства" [10], - писал
Сергей Волконский в 1826 г., уже после своего осуждения.
Зато
отцовские "странности" в полной мере унаследовала Софья Григорьевна
(1785-1868), сестра декабриста. В 1802 г. она вышла замуж за близкого
родственника, одного из самых влиятельных военных Александровской эпохи, кн.
Петра Михайловича Волконского. С 1813 по 1823 гг. П.М. Волконский - начальник
Главного штаба русской армии, в ноябре 1825 г. на его руках император Александр
I скончался в Таганроге. При Николае I П.М. Волконский был назначен министром
императорского двора и уделов, стал генерал-фельдмаршалом. Естественно, что ни
при одном из "венценосных братьев" Софья Волконская ни в чем не знала
нужды.
Однако среди
современников Софья Волконская славилась прежде всего крайней скупостью.
Согласно материалам семейного архива, "скупость ее к концу жизни достигла
чудовищных размеров и дошла до болезненных проявлений клептомании: куски
сахару, спички, апельсины, карандаши поглощались ее мешком, когда она бывала в
гостях, с ловкостью, достойной фокусника". "В своем доме на Мойке она
сдавала квартиру своему сыну. Сын уехал в отлучку, - она воспользовалась этим и
сама вселилась в его комнаты. Таким образом она ухитрилась в собственном доме
прожить целую зиму в квартире, за которую получала".
При этом она
была способна и на неожиданную щедрость:
"Бранила
горничную за то, что та извела спичку, чтобы зажечь свечу, когда могла зажечь
ее о другую свечку, а вместе с тем, не задумываясь, делала бедной родственнице
подарок в двадцать тысяч" [11].
"Странным"
с точки зрения светских норм было и поведение Никиты Григорьевича (1781-1841) -
среднего из трех братьев Волконских. Отечественную войну 1812 года и
заграничные походы он провел при "особе" императора, отличился в
"битве народов" под Лейпцигом и в сражении за Париж, был награжден
несколькими орденами и золотой шпагой "За храбрость" [12].
Однако через
несколько лет после войны Никита Волконский, генерал-майор Свиты и
обер-егермейстер, бросил карьеру. Он предпочел раствориться в лучах славы
собственной жены, княгини Зинаиды Александровны, урожденной
Белосельской-Белозерской (1792-1862) - поэтессы и художницы, певицы и хозяйки
знаменитого московского литературного салона, "царицы муз и красоты",
воспетой Пушкиным и Баратынским [13]. Зинаида Волконская не была верна мужу: в
свете говорили о ее многочисленных любовных связях, в том числе и с самим
императором Александром I. Но несмотря на это Никита Волконский всюду следовал
за своей женой. С 1820 г. он числился "в бессрочном отпуске" [14]., а
в конце 1820-х гг. вслед за ней навсегда покинул Россию и уехал в Италию.
Отношения с членами своей семьи он, судя по всему, не поддерживал.
Очевидно, в
Италии Никита Волконский принял католичество. Он умер в итальянском городе
Ассизе; через несколько лет Зинаида Волконская перезахоронила его прах в одном
из католических храмов в Риме [15].
Первые этапы
жизни кн. Сергея Волконского, младшего ребенка в семье, очень похожи на
биографии его отца и старших братьев.
В 1796 г., в
возрасте 8 лет, он был записан сержантом в армию, однако считался в отпуску
"до окончания курса наук" и реально начал служить с 1805 г. Его
первый чин на действительной службе - поручик в Кавалергардском полку, самом
привилегированном полку русской гвардии. Сергей Волконский принял участие в
войне с Францией 1806-1807 гг.; его боевым крещением оказалось сражение под
Пултуском.
"С
первого дня приобык к запаху неприятельского пороха, к свисту ядер, картечи и
пуль, к блеску атакующих штыков и лезвий белого оружия, приобык ко всему тому,
что встречается в боевой жизни, так что впоследствии ни опасности, ни труды
меня не тяготили" [16]., - вспоминал он позже.
За участие в этом
сражении он получил свой первый орден - Св. Владимира 4-й степени с бантом. Его
послужной список пополнился сражениями при Янкове и Гоффе, при Ланцберге и
Прейсиш-Эйлау, под Вельзбергом и Фридландом. Участвовал в русско-турецкой войне
1806-1812 гг.; штурмовал Шумлу и Рущук, осаждал Силистрию. Некоторое время
состоял адъютантом у М.И. Кутузова, главнокомандующего Молдавской армией. С
сентября 1811 г. Волконский - флигель-адъютант императора [17].
С начала
Отечественной войны 1812 г. он - активный участник и один из организаторов
партизанского движения. Первый период войны он прошел в составе "летучего
корпуса" генерал лейтенанта Ф.Ф. Винценгероде - первого партизанского
отряда в России.
Этот отряд
был впоследствии незаслуженно забыт. В общественном мнении и историографии
генерал Винценгероде должен был уступить лавры создателя первого партизанского
отряда Д.В. Давыдову. Однако в 1997 г. был опубликован датированный июлем 1812
г. и адресованный Винценгероде приказ военного министра М.Б. Барклая де Толли о
создании "летучего корпуса". Он создавался для
"истребления" "всех неприятельских партий", чтобы
"брать пленных и узнавать, кто именно и в каком числе неприятель идет,
открывая об нем сколько можно". Отряд должен был "действовать в тылу
французской армии на коммуникационную его линию" [18]. При Винценгероде
ротмистр Волконский исполнял должность дежурного офицера.
Несколько
месяцев спустя, уже после оставления французами Москвы, Сергей Волконский был
назначен командиром самостоятельного партизанского соединения, с которым
"открыл... коммуникацию между главною армиею и корпусом генерала от
кавалерии Витгенштейна" [19]. Войска генерала П.Х. Витгенштейна прикрывали
направление неприятельской армии на Петербург, но после оставления французами
Москвы исчезла и угроза занятия столицы империи. Действия Витгенштейна надо
было теперь скоординировать с действиями основных сил - и Волконский успешно
справился с этой задачей. Кроме того, за несколько недель отдельных действий
отряд Волконского захватил в плен "одного генерала,... 17 штаб- и
обер-офицеров и около 700 или 800 нижних чинов" [20].
Во время
заграничных походов отряд Волконского вновь соединился с корпусом Винценгероде
и стал действовать вместе с главными силами русской армии. Волконский отличился
в боях под Калишем и Люценом, при переправе через Эльбу, в "битве
народов" под Лейпцигом, в штурме Касселя и Суассона. Начав войну
ротмистром, он закончил ее генерал-майором и кавалером четырех русских и пяти
иностранных орденов, владельцем наградного золотого оружия и двух медалей в
память Отечественной войны 1812 г.
Современники
вспоминали: вернувшись с войны в столицу, Сергей Волконский не снимал в
публичных местах плаща. При этом он "скромно" говорил: "Солнце
прячет в облака лучи свои" [21] - грудь его горела орденами. "Приехав
одним из первых воротившихся из армии при блистательной карьере служебной, ибо
из чина ротмистра гвардейского немного свыше двух лет я был уже генералом с
лентой и весь увешанный крестами, и могу без хвастовства сказать. с явными заслугами,
в высшем обществе я был принят радушно, скажу даже отлично" [22], - писал
он в мемуарах. Петербургский свет восхищался им, родители гордились. Отец
уважительно называл его в письмах "герой наш князь Сергей
Григорьевич" [23]. Перед молодым генералом открывались головокружительные
карьерные возможности.
Но служебная
карьера Сергея Волконского не ограничивалась только участием в боевых
действиях. В военной биографии Волконского есть немало странностей. Незадолго
до окончания войны он, генерал-майор русской службы, самовольно покидает армию
и отправляется в Петербург. После возвращения из армии в столицу он -
опять-таки самовольно, не беря отпуска и не выходя в отставку, отправляется за
границу, как он сам пишет, "туристом" [24]. Он становится свидетелем
открытия Венского конгресса, посещает Париж, затем отправляется в Лондон.
Однако вряд ли он мог, находясь на действительной службе, так свободно
перемещаться по Европе. Видимо, при этом он выполнял некие секретные задания
русского командования. О том, какого рода были эти задания, тоже сохранились
сведения. Самый странный эпизод его заграничного путешествия относится к марту
1815 г. - времени знаменитых наполеоновских "Ста дней".
Известие о
возвращении Наполеона во Францию застает Волконского в Лондоне. Согласно его
мемуарам, узнав о том, что "чертова кукла" "высадилась во
Франции", он тут же просил русского посла в Лондоне графа Ливена выдать
ему паспорт для проезда во Францию. Посол отказал, заявив, что генералу русской
службы нечего делать в занятой неприятелем стране. и доложил об этой странной
просьбе императору Александру I. Император же приказал Ливену выпустить
Волконского в Париж [25].
В занятом
Наполеоном Париже Волконский провел всего несколько дней - 18 марта 1815 г. он
туда приехал, а 31 марта уже вернулся в Лондон. Эти даты устанавливаются из его
письма к П.Д. Киселеву, отправленного из Лондона 31 марта [26].
О том, чем
занимался Волконский в Париже во время "Ста дней", известно немного.
Сам он очень осторожно упоминает о своих записках о том, что во второй раз в
Париже он был уже не как "турист", а как "служебное лицо",
и что он был в своей поездке снабжен деньгами, полученными от его шурина, кн.
П.М. Волконского, тогда начальника Главного штаба русской армии [27]. Известно также,
что его пребывание во вражеской столице не прошло незамеченным для русского
общества; стали даже раздаваться голоса о том, что он перешел на сторону
Наполеона. В письме к своему другу Киселеву он вынужден был оправдываться:
"Я не считаюсь с мнением тех, которые судят меня, не имея на то права и не
выслушав моего оправдания", "за меня в качестве адвокатов все
русские, которые находились вместе со мною в Париже" [28].
В источниках
имеются сведения о том, что главным заданием, которое Волконский выполнял в
Париже, была эвакуация русских офицеров, не успевших выехать на родину и
оставшихся как бы в плену у Наполеона. В "Записках" Волконский
называет четверых: троих обер-офицеров и знаменитого впоследствии придворного
врача Николая Арендта, оставшегося во Франции при больных и раненых русских
военных и не успевшего поэтому покинуть город [29].
Следует
заметить, что эти люди вряд ли случайно задержались в Париже - иначе русское
командование не стало бы посылать в занятый неприятелем город русского
генерал-майора, близкого родственника начальника Главного штаба. Скорее всего,
они тоже выполняли во французской столице специальные задания - и в случае
разоблачения им грозили большие неприятности.
Страницы: 1, 2, 3, 4
|