Правление дома Медичи во Флоренции в XV веке по Историям Флоренции Франческо Гвиччардини и Никколо Макиавелли

мой взгляд, для понимания этого вопроса, следует более подробно

остановиться на вопросе о структуре дома Медичи. В итальянском городе

существовали так называемые «малые семьи» и «большие семьи». Малая семья

представляла из себя круг ближайших родственников[144]. Во главе семьи

стоял старший член семьи. В данном случае имена Козимо и Лоренцо, его

брата, называются постольку, поскольку фактически они оба стояли в то время

во главе ветви семьи, идущей от Джованни д`Бенчи, как самые старшие.

Аверардо также стоял во главе другой ветви семьи, ведущей свое начало от

Франческо[145]. Во-вторых Гвиччардини сообщает, что Медичи были высланы в

Венецию[146].У Макиавелли мы встречаем упоминание о Падуе[147]. Козимо, был

изгнан на 10 лет, Лоренцо на 5 лет отправился в Венецию. А вот Аверардо был

отправлен в Неаполь также на 10 лет[148]. Также важное значение для Медичи

имела высылка Аччайуоли[149] в Грецию[150], так как он фактически остался

представителем интересов промедичейской группировки во Флоренции.

Макиавелли сообщает нам, что причиной изгнания стало перехваченное письмо

Аччайуоли, адресованное Козимо, в котором Аньоло побуждал Козимо к

интригам[151]. Можно также отметить, что после прихода к власти семья

Медичи породнилась с Аччайуоли[152].

Таким образом автор подчеркивает, что высылке подверглись именно главы

семьи[153]. Выслать всю семью было фактически невозможно поскольку живущие

в одном городе семьи на протяжении длительного времени соединялись между

собой узами браков, родства и образовывали своеобразную сеть. Если бы

пришлось выселять всех, кто находился в каких-либо отношениях с Медичи, то

пришлось бы выселять даже кое-кого из представителей оппозиции.

Приход к власти Никколо Кокки, гонфалоньера правосудия и сторонника Медичи,

накалил обстановку до предела[154]. Кстати, гонфалоньером правосудия Кокки

был выбран не в сентябре, как написано в «Истории», а в августе.

Гвиччардини даже пишет о имевшем место восстании, но опять же ошибается в

дате написав, что выступление антимедичейской группировки Альбицци имело

место в 33 или 34 году[155]. На самом деле выступление не могло произойти

ранее августа 1434, поскольку до этого времени гонфалоньером правосудия был

Донато Велути, сторонник Альбицци[156]. Более того, имевшие место волнения,

о которых упоминает Гвиччардини, так и не перетекли в вооруженное

столкновение. Что же касается упоминания о выборах, и синьории, то эта

фраза нуждается в пояснении. Итак, в своей «Истории» Гвиччардини пишет, что

была выбрана новая синьория, которая работала с сентября[157]. Эти выборы

были напрямую связаны с упоминавшимися у Гвиччардини волнениями. Дело в

том, что после того, как стало известно о том, что новым гонфалоньером

правосудия будет Никколо Кокко, Донато Велутти хотел распустить синьорию.

Это было возможным, поскольку новая синьория приступала к деятельности

через три дня после результатов выборов. Собственно за этим и стоял

Ринальдо Альбицци[158]. Однако после продолжительных споров было все же

решено допустить новую синьорию к деятельности, но бдительно следить за

ней. И вот когда новая синьория пришла к власти Никколо Кокко сразу же

вызвал для допроса подозрительных людей, а это были Ринальдо Альбицци,

Ридольфо Перуцци, Никколо Барбадоро. Те в свою очередь, получив известие об

этом, вооружились и хотели направиться к синьории, но поскольку ряд

заговорщиков не явился на место сбора, представители синьории стали

отговаривать Ринальдо Альбицци от шага, который он собирался

совершить[159]. А после того, как они согласились с требованием о

невозвращении Козимо, заговорщики сочли за благо разойтись[160]. Кроме

того, автор не упоминает о главной причине кризиса режима Альбицци – войну

с Луккой. Шедшая три года, эта неудачная война лишь пошатнула положение

Альбицци и его сторонников.

Тем не менее именно кризис во Флоренции, автор называет главной причиной

возвращения из ссылки представителей медичейской группировки[161]. Козимо

вернулся во Флоренцию 6 октября 1434 года, но Гвиччардини не счел нужным

упомянуть эту дату. При этом необходимо отметить, что автор отмечает роль

Пьеро Гвиччардини и Нери Капоне[162].

Если упоминание Нери можно объяснить, что будет сделано далее, то с Пьеро

Гвиччардини не все так просто, поскольку в сочинениях других авторов, а

также историографии, освещенной в данной работе, ему вообще не отводиться

какого-либо видного места. Для того чтобы понять, что это был за человек,

необходимо обратиться к другому сочинению Гвиччардини – «Семейной хронике».

Из нее мы можем узнать, что Пьеро Гвиччардини был сыном Луиджи Гвиччардини,

бывшего гонфалоньером правосудия во время восстания чомпи[163]. Во время

войны в Романьи он был послан комиссаром в войска вместе с Аверардо

Медичи[164]. За его связи с домом Медичи он и был выслан, причем как пишет

сам автор «Семейной хроники»: «Пьеро за его связи и родство с Козимо мог бы

подвергнуться большим неприятностям, если бы его не защитил и не помог ему

брат его, мессер Джованни, принадлежавший к партии, враждебной

Козимо»[165]. Далее Гвиччардини пишет, что, по возвращении во Флоренцию,

Пьеро участвовал в подавлении выступлений Альбицци и был после Нери и

Козимо самым важным человеком в городе[166]. Подводя итог, можно сказать,

что все же упоминание Пьеро можно объяснить прежде всего желанием

Гвиччардини подчеркнуть роль своей семьи в истории Флоренции. Этим же, к

примеру, можно объяснить и то, что он начал свою «Историю» с упоминания

имени своего родственника – Луиджи Гвиччардини[167].

Что касается роли Нери, то в начале формирования власти Медичи его роль в

рядах сторонников Медичи была достаточно велика. Вообще, следует отметить,

что представление о том, что Козимо Медичи был фактически правителем города

после своего возвращения не совсем верна. Скорее здесь можно говорить о

том, что к власти пришла новая группировка знати[168], в которой, особенно

на первых порах, нельзя выделить кого-либо одного безусловного лидера, что

собственно отмечается Франческо Гвиччардини. Помимо Нери можно упомянуть и

представителей семьи Пуччи, которые помогали Козимо[169], за что, кстати

также были высланы[170].

Автор подчеркивает, что даже после возвращения из ссылки Козимо не имел

подавляющего преимущества даже в своей партии, а советовался с Пуччо

Пуччи[171]. К примеру, 6 декабря 1446 года Синьория обсуждала вопрос о

изменении положения выборов в аккопиаторы[172]. Как известно, накануне

выборов в специальную сумку (borsa) клались записки с фамилиями

кандидатов[173]. Выборы по жребию производились путем извлечения записок из

этой сумки вслепую[174]. Ряд представителей Синьории предложил выбрать

аккопиаторов не по жребию, а просто назначить. Но для этого было надо не

закрывать сумки, а изъять из них фамилии людей, предназначенных для выборов

в аккопиаторы. Козимо предложил ничего не менять и опечатать сумки.

Напомним, что со времени возвращения Козимо прошло уже 12 лет. Так вот, из

29 человек, обсуждавших этот вопрос, за Козимо стояло меньше половины – 11

человек, из которых безусловно его поддерживало лишь 6[175]. Так что

говорить о какой-либо абсолютной власти здесь не приходиться, тем более,

что по всем важным вопросам Козимо консультировался с приорами и

гонфалоньером правосудия[176].

Конфликт между Нери и Козимо, о котором рассказывается в обеих

«Историях»[177] был вызван отношениями с герцогом Франческо, о которых

упоминает Гвиччардини[178]. Он, правда, не связывает эти события. На самом

же деле ситуация была следующей. Во время Ломбардской войны граф Франческо

сперва находился на службе у Милана, воюя против венецианцев, которых

поддерживали флорентийцы. Помощь их была незначительной, а потому они

фактически оставались нейтральными. Но вскоре граф Франческо расторг союз с

Миланом и, решив его захватить, обратился за помощью к Козимо Медичи.

Козимо решил помощь графу в то время, как Нери был против. Как пишет

Гвиччардини, Козимо указал на причины, по которым следовало бы

благоприятствовать графу. Он не поясняет, какие именно, но здесь нам на

помощь приходит сообщение Макиавелли, который пишет что Козимо считал, что

если не помочь графу, Милан захватят венецианцы, а это будет для Флоренции

намного хуже. Нери же был против этой идеи. А поскольку Нери был во

Флоренции лицом, по крайне мере не уступающем Козимо в славе и известности,

то Козимо оказался в тяжелом положении. Как пишет Гвиччардини, Козимо

боялся, что, утратив положение, он уже не сможет держать под контролем

важные дела в городе[179]. В качестве противовеса усиливающемуся положению

Нери Козимо начинает возвышать Луку Питти, не такому умному, как он, но

преданному. Считается, что он сделал специально потому что знал, узнав как

правит Питти, народ снова захочет Медичи.

Но конечно главная опасность, исходила не только от Нери, но и от Бальдаччо

Ангиари, по сути обеспечивавшему Нери поддержку армии[180], которой не было

у Козимо. Несмотря на участие Нери в разного рода военных действиях, он был

человеком абсолютно невоенным[181]. Гвиччардини кратко и правильно излагает

подробности убийства Бальдаччо[182]. Можно лишь добавить, что Бартоломео

Орландини, имел личные счеты с Ангиари. Таким образом получилось, что в

этом убийстве Козимо оказался абсолютно не причем[183]. После этого, по

словам Гвиччардини, Нери, поняв, что положение Козимо ему не изменить,

терпеливо стал ждать подходящего времени и случая. Сам же Козимо, поставив

Нери на место, вновь стал оказывать ему знаки доверия[184].

Следует отметить, что было бы заблуждением считать правление Медичи

временем спокойствия и гармонии. Другое дело, что, во-первых, сам Козимо

был человеком достаточно умным и понимал, что метод казней и убийств не

будет способствовать его популярности, и прибегал к этому способу

достаточно редко. Во-вторых, его деньги и контроль над финансами, а значит

и над налогами[185], порой оказывался более действенным оружием, чем нож

или яд[186]. Это понимали и его противники. Вот как, к примеру, по

сообщению Филельфо отзывался о деятельности Козимо и его союзников Леонардо

Бруни Аретино, бывший союзником Альбицци: «Козмианцы, эти грязные мерзавцы,

всякими непристойными и гнустными путями собирают деньги, чтобы привлечь к

себе симпатии самых низов плебса и нищих»[187].

Далее Гвиччардини рассказывает о действиях Козимо после возвращения из

ссылки отмечая создание новой балии и охоту на своих врагов. По сообщению

Филельфо, Ринальдо Альбицци также считал причиной этого деньги Козимо: «На

его [Козимо] примере мы видим, какой силой обладает богатство: он изгнал из

отечества всех лучших людей»[188]. Однако можно говорить о том, что

промедичейская балия начала свою работу тогда, когда Козимо находился в

пути. Уже тогда были составлены новые списки лиц, предназначенных для

выборов[189]. Для того, что подчеркнуть личность Козимо, Гвиччардини

приводит его фразу о том, что «из кусков сукна Сан-Мартино можно выкроить

во Флоренции хороших людей». Эта же фраза, встречается и у Макиавелли[190],

правда в звучит несколько по другому[191]. Высказывание это охотно

копируются в книгах историков[192].

Далее Гвиччардини пишет, что Козимо благодаря новым выборам, удалось

добиться того, что на различные посты выбирались только те люди, которых он

хотел[193]. Так автор называет одну из главных причин того, что Медичи так

долго находились у власти – контроль за выборами. Это высказывание автора

«Истории Флоренции» безусловно нуждается в пояснении. Члены синьории,

приоры, выбирались на народном собрании. При этом приоров могли выбирать

года на два или на три вперед. При Козимо окончательно был установлен

порядок, когда специальная комиссия, балия, проводила выборы на пять лет.

Кроме того, была создана коллегия десяти аккопиаторов, без участия которых

не проходили выборы не на одну важную должность.

Немного автор упоминает и о внешнеполитических взглядах Козимо. Так, как

уже упоминалось выше, у Козимо существовала своя точка зрения на то, как

было необходимо было поступить в случае с графом Франческо. Далее, описывая

как назревала война между графом Франческо с одной стороны и венецианцами и

арагонцами с другой, автор знакомит нас с точкой зрения Козимо по этому

вопросу. По словам Гвиччардини, Козимо считал, что необходимо

воспрепятствовать большому возвышению венецианцев, но поскольку он видел

что во Флоренции народ не готов к большим жертвам, то решил пока не

вступать в войну[194].

Вообще-то можно сказать, что помимо желаний народа, Козимо и сам не слишком

стремился к войне с Венецией. Он лично беседовал с венецианским послом,

стремясь к миру. Нельзя забывать, что во время изгнания Козимо фактически

жил в Венеции[195]. Главное, что необходимо отметить, это то, что

Гвиччардини показывает нам, что Козимо не активно участвовал во внешне

политической жизни города. Он ограничивает его роль лишь упоминая некоторые

из его точек зрения на те или иные события..

Смерти Козимо равно как и переходу власти от одного представителя семьи

Медичи к другому автор уделяет достаточно пристальное внимание. Что

характерно, Гвиччардини довольно редко использует точные даты тех или иных

событий. Вот и сейчас он пишет, что смерть Козимо произошла «в течении года

1464», подчеркивая, что одной из причин являлась болезнь подагрой, которой

позже болел и его сын Пьеро, и его внук Лоренцо. В обоих случаях болезнь

ускоряла их кончину. «Завещал он перед смертью не делать похорон роскошных,

и так и было сделано, но были даны все те почести, которые мог город

свободный дать своему гражданину, и среди других почестей был в народном

декрете назван «отцом родины» - пишет Гвиччардини[196]. «Во Флоренции и за

её стенами все граждане и все государи христианского мира оплакивали смерть

Козимо…», «…весь народ в торжественной процессии сопровождал прах его к

месту погребения в Сан-Лоренцо, и по правительственному указу на надгробии

начертано было «Отец отечества» - вторит ему Макиавелли. Pater

Pateriae[197] - эти слова стали нарицательными для всего времени правления

Козимо Медичи[198].

Говоря о культурной жизни Флоренции оба автора перечисляют наиболее крупные

постройки, сделанные при нем[199]: Сан Лоренцо[200], Бадиа Фьезоле[201],

монастырь Сан Марко[202], Карреджо[203], а также постройки в

Иерусалиме[204]. По сути если обратить внимание и на другие высказывания в

«Истории» о Козимо все его действия в области искусства авторы ограничивает

этими постройками, которые «пожизненно показывали славу его» [205] и

относились, по их мнению, к тому, что было построено не только «с большим

расходами, но и с большим умом» [206].

Конечно, можно возразить Гвиччардини, читая которого можно прийти к выводу

что, кроме построек, Козимо ничего не оставил своим потомкам. Можно,

например, упомянуть созданную им публичную библиотеку (Лауренциану)[207].

Когда умер Николо Николи, собиратель манускриптов, Козимо, заплатив его

долги, выбрал для себя наиболее ценные рукописи, а остальные отдал

монастырю Сан-Марко[208]. Всего за 6000 гульденов Козимо приобрел около 800

томов книг[209].

Макиавелли, что следует отметить, упомянул, описывая личность Козимо, и

флорентийский платонизм[210], и его главного идеолога Марсилио Фичино[211],

который был обязан своим появлением именно Козимо. Хотя в данном случае в

связи с последними исследованиями, можно сказать, что роль Козимо была не

такой большой, как считали раньше. Козимо в 1439 году, после проповеди

платоновских идей византийцем Георгием Гемистом Плифоном, посетила идея

создания Флорентийской Академии, главой которой он и назначил Фичино[212].

Однако существует точка зрения, что на самом деле не Козимо привлек Фичино

к созданию Академии, а сам Марсилио сумел внушить правителю Флоренции

высокое мнение о себе[213]. Но каким бы путем не пришел Фичино к Козимо,

его имя на долгое время стало ассоциироваться с семьей Медичи. При Пьеро

Медичи идеями Фичино увлекся молодой тогда Лоренцо[214], а позже

образовался особый круг ученых. Здесь надо отметить, что и восприятии

современников время Козимо воспринималось как время реального культурного

лидерства Флоренции[215].

Что же касается остальной части данной главы, то слова о том, что Козимо

«имел такую репутацию, что может быть с падением Рима до самого времени его

никакой гражданин частный не мог иметь никогда такую с падением Рима»[216],

являются прежде всего собственной точкой зрения Гвиччардини и, как будет

показано в дальнейшем, сравнивая Козимо с другими Медичи, правившими

Флоренцией, автор явно отдает предпочтение Козимо[217]. Гвиччардини не

посчитал нужным далее распространяться на тему того, как и чем Козимо

приобрел свою репутацию. Хотя на самом деле все было достаточно просто. Еще

Джованни Медичи, отец Козимо, прославился тем, что «благодетельствовал

молчаливо, чтобы добрые дела не кричали о себе», при этом специально

оплачивая распространителей слухов из плебейских слоев. Такое милосердие

правящих слоев, в данном случае выразившиеся в дешевых кредитах для людей

среднего достатка, непрерывных крупных постройках, обеспечивавшие работой

тысячи людей, работа для артистов, заказы для книжных лавок[218], являлось

в представлении знати рационально рассматриваемым средство спасения души и

залогом поведения, соответствующего нравственными нормами идеального

делового человека[219]. Помимо этого вот так Медичи и приобретали

популярность в народе и это «был их всегдашний и неизменнейший способ

действия»[220]. В общем, о правлении Медичи довольно удачно сказал

Аччайуоли, который написал, что «Козимо и Пьеро сделали все, что они могли,

но они не могли сделать все, что было нужно городу»[221].

Подводя итог, мы должны иметь в виду следующее. Сравнивая то, как

освещается время правления Козимо Медичи в «Историях Флоренции» Макиавелли

и Гвиччардини, следует иметь в виду, что Гвиччардини дает нам краткое

изложение событий во Флоренции, поэтому вполне естественно, что некоторые

моменты более тщательно рассматриваются у Макиавелли. Гвиччардини старался,

говоря о времени Козимо Медичи, дать изложение основных и, на его взгляд,

самых важных фактов, характеризующих это время, что так же следует

учитывать. Этим можно объяснить в частности то, что Гвиччардини не

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10