Проблемы Церкви и религиозного сознания в России во второй половине ХIХ - начале ХХ веков

теократического, церковного союза, подчиняющего личность лишь воле Бога

на земле.

Выдающийся религиозный философ В.В. Розанов ( 1856 –1919годы ) и

его «Религия жизни» входит составною частью в русское богоискательство

и «новое религиозное сознание» конца ХIХ начала ХХ веков; несмотря на

кажущуюся близость с Мережковским в сущности стоит на диаметрально

противоположном конце. Розанов, несмотря на все свое отрицательное

отношение к христианству вообще, стоит все таки на стороне

исторического христианства. «В целом можно сказать, - делает вывод

доктор философских наук Пишун С.В., - что здесь еще не отрицается

христианство как таковое,

____________________________________________________________

1. Мережковский Д.С. О новом религиозном сознании // Новикова Л.И.,

Сиземская И.Н. Русская философия истории: курс лекций. - Изд. 2-е,

дополн. –М.: Аспект Пресс, 1999.- с. 301 -302

для автора, оно есть радость рождающей матери»1. «В. Розанов всегда

любил православие без Христа, - вспоминает Н. Бердяев, - и всегда

оставался верен такому языческому православию, которое много милее и

ближе, чем суровый и трагический дух Христов»2. Искания мыслителя

направлены на осуществление идеала истинной церковности, при реализации

которого социальные проблемы должны быть заменены религиозным

преображением человечества. «Да чем бы была земля без Церкви?»3 –

говорил Розанов, оценивая ( особенно в начале своего творчества )

появление христианства как начала цивилизации.

Мыслитель озабочен тем, что христианство в ХIХ веке все больше

становится «риторическим»4 и утрачивающим связь с жизнью. Особенно

критично В.В. Розанов настроен к «омертвевшему» православию. Он

полагал, что Русская Церковь взяла на себя непосильное бремя следования

за греческой верой. Конечным итогом этого стала умерщвленная духовность

русских. Метафизической аксиомой православия стала «мертвенность всего

живого»5. Как и В. Соловьев, Розанов указывал «на Запад и Рим для

уврачевания наших

1. Пишун С.В. Социальная философия В.В. Розанова. – Владивосток: Изд-во

Дальнвост. ун-та,1993. – с. 93

2. Бердяев НА. Судьба России. Опыты по психологии войны и

национальности.- М.: Мыль, 1990.- с.33

3. Розанов В.В. Уединенное. Опавшие листья: Лирико-философские записки.

– М.: Современник, 1992. – с.97

4. Розанов В.В. Русская Церковь // Религия и культура: Сб.: В 2-х т. –

Т1. – М.: Правда, 1990. –с. 331

5. Пишун В.К., Пишун С.В. «Религия жизни» В. Розанова. - Владивосток :

Изд-во Дальнвост. ун-та, 1994. – с.121

местных недостатков»1. У него всюду сквозит отчаянная попыткаспасти

христианство, счистив его от софических толкований и приблизив

Церковь к жизни. Главный тормоз истины, правды, праведного очищения от

старых исторических нагаров, как убедился Розанов, лежит «вовсе не в

консерватизме иерархических слоев Церкви, очень просвещенных и вовсе не

враждебных критике, а в несносном ханжестве самого общества русского,

именно некоторых «любителей церковных дел» в нем»2. В.В. Розанов во

многом благодаря В. Соловьеву пришел к выводу о настоятельной

необходимости церковной реформы, затрагивающей множество философских и

богословских вопросов. Подобно В.С. Соловьеву и С.Н. Булгакову

философия Розанова синтезирует церковное и светское богословие.

Среди представителей русского религиозно-идеалистического

Ренессанса В.В. Розанов наиболее близок к иудаизму. Его роднит с

еврейскими пророками сам характер религиозности, когда «это только мой

Бог; и еще ничей»3. Н.А. Бердяев, В.П. Свенитский, полагая, что

обращение к иудаизму и в целом к восточной мифологии может сыграть

важную роль в реформировании православия, но не допускали розановского

пути полной «рекодаизации» христианства, который по их словам, вел к

открытому «христоборчеству».

Очевидно, что новая философия Розанова строится на других

1. Розанов В.В. Религия. Философия. Культура: Сб. – М.: Республика, 1992,

- с. 287

2. Там же. – с. 288

3. Розанов В.В. Уединенное. Опавшие листья: Лирико-философские записки. –

М.: Современник, 1992. – с.56-57

основаниях, нежели традиционное христианство. «Истинная» религия Христа

должна сочетать, смешивать в себе грешное и святое, соединять молитву и

брак, полагал философ. По существу, он синтезирует христианство с

фаллическими культами Древнего Востока1. Хотя Розанов и сокрушается по

поводу отвержения язычества и торжества христианства, но единственной

силой способной совершить духовный переворот, повернуть современное ему

общество на путь религиозной жизни, для него является лишь «доброе наше

духовенство»2 – очень интересной в этом плане представляется цитата:

«Эх, попы. Поправьтесь! – и спасите Русь», - вошедшая в философские

заметки «Перед Сахарой»3.

В 1913 году за свои промонархические и патриотические статьи В.В.

Розанов был изгнан из Религиозно-философского общества. Религиозно-

философские соображения, появившиеся также в Москве и Киеве,

поставившие своей целью сблизить интеллигентские религиозные искания с

Церковью, не смогли избежать противоречий, разделявших интеллигенцию и

Церковь. Поэт-мистик Н. Минский признался на одном из собраний в

Петербурге, что «сюда пришли люди рассуждать о предмете религии,

окруженные всеобщим недоверием»4.

Светским и церковным властям показалось опасным само обсуждение

вероисповедальных истин. Некоторые священники и

1. Розанов В.В. Люди лунного света: Метафизика христианства. – М.: Дружба

народов, 1990. –с.304

2. Розанов В.В. Уединенное. Опавшие листья: Лирико-философские записки. –

М.: Современник, 1992. – с.92

3. Розанов В.В. Перед Сахарой // Религия. Философия. Культура: Сб. – М.:

Республика, 1992, - с. 316

4. Емельях Л.И. Крестьяне и Церковь накануне революции. – Л.: Наука. 1976.

– с.28

богословы видели в нем подрыв православия. Отрицательные отклики

усилились после публикаций материалов собраний в журнале «Новый путь» и

превращения воскресных встреч у В. Розанова в традицию. В апреле 1903

года собрания были прекращены.

Несмотря на различие позиций, установок представителей духовенства

и интеллектуальной элиты, собрания стали еще одним шагом на пути

возвращения православия как основы русской культуры. Существенны они

были и для самосознания Церкви, т.к. обозначили наиболее болезненные

стороны ее внутренней жизни и проповеди среди образованной публики.

Н. Бердяев в своих воспоминаниях и работах, посвященных русскому

религиозному ренессансу, отмечает, что в нем существовали,

переплетались, как бы два «лагеря», «течения». К первому принадлежали

те, кто к религиозным исканиям пришел через эстетику (ведущие теоретики

– Д. Мережковский, З. Гиппиус, В. Розанов ). Деятельность второго

«течения» была связана с увлечением марксистской теорией, ее

осмыслением и последующей критикой ( наиболее известные из

них – П. Струве, Н. Бердяев, С. Франк ).

В первые годы русского религиозного ренессанса доминировали

«эстетствующие». На проводимых ими религиозно-философских собраниях

закладывались основы, утверждалась проблематика и понятийный аппарат

русской религиозной философии. Чаще всего обсуждались христологические

проблемы, необходимость воцерковления русского общества. И хотя союза

представителей «нового религиозного сознания» и «исторической церкви»

не получилось и Собрания вынуждены были прекратить свою деятельность,

их инициатива была подхвачена бывшими «легальными марксистами», но уже

на иной, общественно-философской основе.

Особую роль в духовной жизни этого периода сыграло Московское

религиозное философское общество памяти В. Соловьева, объединившее под

руководством Бердяева, Булгакова, Евгения Трубецкого и Эрна его

единомышленников ( 1907 1917 годы ). Д. Мережковский и З. Гиппиус, став

участниками основанного отрывшегося Н. Бердяевым Религиозно-

философского общества вскоре потеряли интерес к нему, т.к., по их

мнению на его собраниях интеллигенция занималась вопросами

неонародничества, богоискательства, политическими темами и была против

внесения общественной струи в область религии. «Общество это не

способствовало контактам русской интеллигенции с православной Церковью,

и духовенство полностью отсутствовало на его заседаниях»1, -

Мережковские опасались, если некоторые священники заявляют, что не для

них «земная канитель», то еще большей земной канителью может показаться

для священников новое дело – Религиозно-философское общество, так

называемое «бессмысленное шатание умов, вкусивших несколько земной

мудрости и возмечтавшихся о себе через меру», по выражению Святого

Иоанна Кронштадтского2.

Интеллектуальное и религиозно-философское пробуждение, вначале

коснувшееся незначительной части интеллигенции, после поражения

первой русской революции 1905-1907 года расширило свою социальную

базу. Во многом этому способствовал выход сразу обратившей на себя

внимание книги «Вехи. Сборник статей о русской

1. Гиппиус З.Н. Современная запись. 1914-1919 год. Дневник. Л.: Изд-во Лен-

го ун-та, 1991. –с. 59

2. Святой праведный Иоанн Кронштадтский: Сб./ Сост. Т.А. Соколова. – М.:

Новатор, 1998. – с. 327

интеллигенции» (1909 год). Но еще до этого симптомом нарастающего

идейного кризиса и поиска новой парадигмы философского мышления стал

сборник, объединивший представителей интеллектуальной либерально-

демократической оппозиции, «Проблемы идеализма» (1902 год), на

страницах которого впервые прозвучала развернутая аргументация в защиту

нового мировоззрения. Серьезным аргументом в защиту «нового

религиозного сознания» стали идеи «Вех». Авторы

«Вех» ( Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, М.А. , А.С. Изгоев, П.Б.

Кистяковский, П.Б. Струве, С.Л. Франк ) выступили, с одной стороны, с

резкой критикой максималистских идей революционно настроенной части

интеллигенции, с другой – с обоснованием философских основ нового

мировоззрения, как преодолевающегося ограниченность позитивизма и

материализма путем синтеза знания и веры. К сожалению, общественное

мнение восприняло прежде всего политический аспект, что стало трагедией

сборника так как это затруднило адекватную оценку и понимание духовно-

реформаторской задачи книги, а именно – показать на критике

интеллигенции основное значение для жизни религиозного сознания.

Проанализировать отношение интеллигенции к религии в данном сборнике

взялся С.Н. Булгаков ( статья «Героизм и подвижничество» ). Автор

обвиняет ее в «подделке под христианство»1 и лишает права в какой либо

критики церковной жизни, «пока сама она остается при… принципиальном

отрицании религии»2.

Объектом критики стала одна из черт интеллигентского сознания-

1. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // «Вехи», Сверловск: Изд-во

Урал. ун-та, 1991. – с. 57

2. Там же. – с. 66

нигилизм, породивший «раскольничью мораль» с ее идейной нетерпимостью и

фанатизмом, подчинивший нравственные нормы интересам политики и

революционной борьбы. С нигилизмом, считали авторы «Вех», тесно связан

воинствующий атеизм интеллигенции, не принимающий ни религии (церкви),

ни религиозного сознания в любом из его проявлений. Исторически

сложилось так, что русский образованный класс развивался как

атеистический. Это неприятие религии авторы «Вех» рассматривали как

показатель кризиса интеллигентского сознания, предлагая пересмотреть

его философские основы и - «покаяться». В религии – в «религиозной

философии» ( Бердяев ), в « христианском подвижничестве» ( Булгаков ),

в «религиозном гуманизме» ( Франк ) – виделось спасение интеллигенции,

путь к преодолению отщепенства от народа.

Авторы «Вех» не сказали об интеллигенции ничего нового в сравнение

с тем, что уже было сказано К.П. Победоносцевым, Л.А.

Тихомировым. Но это сказали «свои». И что же? Концентрированная критика

радикального миросозерцания русской интеллигенции вызвала у нее очень

бурную реакцию. Как и следовало полагать, много было написано и в

«защиту» интеллигенции. Видный русский политик, историк и

публицист П.Н. Милюков ( 1859–1943 года ) был одним из многих

пытавшихся оправдать безрелигиозность русской интеллигенции и ее

«отщепенства»1. Анализируя историю религиозного сознания, Милюков

делает вывод, что «разрыв интеллигенции с традиционными верованиями

масс есть постоянный закон для всякой интеллигенции, если только

интеллигенция действительно является передовой частью нации,

выполняющей принадлежащие ей функции критики и интеллектуальной

инициативы»1.

Отношения Церкви и интеллигенции, которые с первого появления

интеллигенции на исторической сцене России, были достаточно сложными.

Журналист А. Степанов в своей статье « Дитя кризиса», опубликованной

в газете «Советская Россия» (от 10.10.1996 года) объясняет «кризисное

состояние» нашей интеллигенции тем, что ее породил именно социальный и

духовный кризис, непосредственно связанный с развитием либерализма в

России. Самый важный признак русской интеллигенции - ее специфическая

религиозность, религиозность без Бога. «Интеллигенция, погрязшая в

грехах интеллектуальной гордыни, потеряла Бога, но сохранила

специфически русскую тоску по идеалу и алканию добра. Однако эта тоска

безысходна, алкание ненасытимо, ибо вне врачующей церковной благодати

нет и не может быть удовлетворения духовной жажды. Выход русская

интеллигенция нашла в замене веры в Бога религиозным суррогатом

«гуманизма» в виде веры «в человека», «в совершенные социальные нормы»,

в прогресс, в земной рай», - делает вывод господин Степанов2.

То, что с самого своего возникновения интеллигенция стала во

враждебные отношения к Церкви, объясняется еще и важной психологической

причиной. Многие из идейных вождей русской интеллигенции были

выходцами из духовного сословия. Порвав со

____________________________________________________________

1. Милюков П.Н. Интеллигенция и историческая традиция // Вехи:

Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909 –1910. – М.: Молодая гвардия, 1991.

– с. 318

2. Степанов А. Дитя кризиса: интеллигенция и Церковь / Советская Россия,

1996 10 окт. – с. 6

своим сословием, с верой и делами своих отцов, они стремились

разделаться со своим прошлым ( Н.Г. Чернышевский, М.А. Добролюбов и

др.). По выражению С.Н. Булгакова «нет интеллигенции более

атеистической, чем русская»1. В русском атеизме, захлестнувшем

образованное общество на рубеже веков, больше всего поражает его

догматизм, то «религиозное легкомыслие», с которым он принимается. Наша

интеллигенция восприняла догматы религии человекабожества, в каком-либо

из вариантов, выработанных западноевропейским просветительством, и

перешла в идоло-поклонство этой религии. Тем не менее, наиболее

умственно пытливые представители ее как бы уже прошли все круги

обезбоженного позитивистского ада. Последней точкой был марксизм в

который русская интеллигенция окунулась в 80-х годах ХIХ века после

неудачи народнического максимализма. Именно марксизм повлиял на поворот

религиозных исканий у нас в сторону православия. Из марксизма

вышли С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, П.Б. Струве и др.

Изменились ли отношения русской Православной Церкви и русской

интеллигенции после «Вех»? Большинство интеллигенции, отвергнувшей

веховские идеи, осталось в прежнем враждебном отношение к Церкви. Сама

веховская интеллигенция, несмотря на свои призывы к покаянию и

смирению, пыталась модернизировать саму Церковь.

В русском богоискательстве возникло множество разнородных тенденций,

одной из главных был творческий антропологизм Н.А. Бердяева (

1874 – 1948 годы ).

____________________________________________________________ 1.

Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // «Вехи», Сверловск: Изд-во

Урал. ун-та, 1991. – с. 33

Н.А. Бердяев хочет служить христианству, но по-своему. Не

переставая быть светским философом, он становится религиозным

модернистом, светским богословом. С 1904 года, со времени

сотрудничества в журнале первых Петербургских Религиозно-философских

собраний «Новый путь», он укрепляется во мнении об универсальном

значении религии для истории, культуры и человека разрабатывает идею

творческого христианского антропологизма, усваивает учение В. Соловьева

об истории как богочеловеческом процессе. Н.А. Бердяев выступает против

исторического христианства, «не поспешавшего за социальным и культурным

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12