Календарные обряды, в большинстве своем возникшие еще в глубокой
древности, теснейшим образом связаны с хозяйственной деятельностью человека и имеют
общие исторические корни у самых разных этносов. Как и у других земледельческих
народов, календарная обрядность армян носит ярко выраженный аграрный характер, отражает
их древние взгляды на природу, их нелегкие заботы об урожае. Календарные праздники
у армян издавна проводились по народному сельскохозяйственному календарю, отмечавшему
начало и конец сельскохозяйственных работ. Позднее, с распространением христианства,
многие древние праздники были приспособлены церковью к соответствующим датам церковного
календаря, и, получив новые, христианские названия, проводились в те же дни, что
и раньше, и по своей сути оставались языческими.
Одним из самых торжественных и радостных праздников у армян всегда
был Новый год - Аманор, однако в ходе исторического развития дата Нового года и
сопровождавшие его формы праздничной обрядности менялись. Наиболее архаичным новогодним
праздником считался Барекендан (от слов бар, бари, барик, что значит <плод>,
<добро>, <блага>) - день весеннего равноденствия 22 марта. Этот праздник
означал наступление весны, и именно с этого дня начинался новый хозяйственный год,
и все обрядовые действия вокруг этого праздника связывались с заботой о плодородии
почвы и будущем хорошем урожае. После принятия армянами в 450 г. до н.э. лунно-солнечного
календаря в праздновании новогоднего цикла произошли изменения. Новогодний праздник
стал называться, как и первый месяц календаря, Навасард и переместился на середину
августа. Теперь он стал праздником сбора урожая. В тех районах Армении, где климат
более суров, этот Новый год отмечали в сентябре, октябре, даже в ноябре.
О конкретном содержании новогодних обрядов сейчас сказать трудно.
Согласно преданию, в дни Навасарда в древней Армении исполнялись ритуалы, посвященные
культу праотца Ноя и языческих богов Арамазда и Анаит. По представлениям древних
армян, их боги и богини, искупавшись в водах Евфрата и священной реки Арацани, поднимались
на заснеженные горные вершины и оттуда наблюдали за пышными новогодними празднествами,
сопровождавшимися обильными жертвоприношениями, музыкой, обрядовыми песнями и плясками,
театрализованными военными играми, различными состязаниями. Известны также и некоторые
другие обычаи, связанные с этим праздником. Так, в домах варили обрядовую пищу,
в частности hapucy, пропускали нанизанные на нитки сладости через дымовое отверстие
в крыше, посылали из дома обрученной девушки в дом жениха подарки, привязывали красные
лоскутки (этот цвет символизировал Солнце и был оберегом) на считавшиеся святыми
деревья, и, конечно, все поздравляли друг друга с Новым годом. Следует отметить,
что если вначале Навасард, как результат календарных изменений, с трудом входил
в народный быт, то в дальнейшем, после принятия армянами христианства, он с таким
же трудом уступал свое место христианскому Новому годуб.
Придавая большое значение разного рода приметам, особенно в некоторых
районах, например в Шираке, Лори, женщины пекли лепешки с отверстием посередине,
символизирующим зерновые ямы. Если такая свежеиспеченная лепешка получалась пышной,
это было хорошим знаком, а если выходила плоской, это предвещало неважный урожай.
Лепешка, упавшая на дно тонира, могла быть предвестьем несчастья. В день Нового
года эти лепешки одевали на рога буйвола или быка, чтобы скот был плодовит, а значит
- дом богат. С этой же целью для домашнего скота пекли и специальные лепешки зооморфной
формы и <угощали> ими животных.
Магическое содержание имел, например, и такой обряд, зафиксированный
в Джавахке. Здесь хозяйка ранним новогодним утром помещала свежеиспеченный хлеб
тори, начиненный изюмом, ягодами, фруктами и с запеченной в нем монетой, на лоток,
сверху поливала медом и, выйдя из дома, стучала палкой по земле, трижды восклицая:
<Счастье, в горах ли ты, в ущельях ли, - иди домой! > Затем она возвращалась
в дом, раздавала мед домочадцам, чтобы Новый год был <сладким>, а хлеб сохраняла
для вечерних гаданий.
Новогоднее обрядовое гадание у армян было распространено повсеместно
и связано с магическими представлениями о том, что все <первое> влияет на
все последующее. Люди верили, что благополучие семьи в Новом году зависит, например,
от того, кто будет первым гостем дома в день встречи Нового года: если это хороший,
добрый человек, то все сложится благополучно. По этой причине старались впустить
в дом первым ребенка или девушку как олицетворение всего чистого и доброго. Согласно
магии <первого дня>, если в этот день что-то сделано хорошо, то весь год будет
удачен. Поэтому в день Нового года старались не обидеть друг друга, не говорить
громко, чтобы год был спокойным. Подобным восприятием всего <первого> объясняется
торжественность и значимость новогоднего праздника, как <первого> дня грядущего
года. Эти же пожелания отражены в словах ритуальных аветисов, пением которых сопровождались
новогодние поздравления:
Каждый год пусть будет добрым, аветис, Долго чтоб все прожили,
аветис, Не будьте ни с кем в ссоре, аветис, И не смотрите на других сумрачно, аветис,
Пожертвования делайте с любовью, аветис, Говорите сладким языком, аветис, И мы вас
благословляем с любовью, аветис, Чтоб вы весь год прожили в добре, аветис.
Христианские праздники Рождество и Крещение армяне отмечали один
за другим, с вечера 5 января (после заката солнца) до вечера 6 января. Накануне,
4 января, в домах пекли в горячей золе пресный обрядовый пирог кркени на постном
масле с запеченной в нем монеткой, бусинкой или фасолинкой. Этот пирог торжественно,
в присутствии всей семьи, разрезали на части, каждому по одной, считая и отсутствующих
членов семьи, а нередко и домашних животных. В Арцахе отдельную часть выделяли и
домашнему очагу, причем считалось особенно хорошей приметой, если запеченная монетка
или бусинка <попадала> именно ему (кусок пирога с таким сюрпризом вообще означал
достаток, благосостояние - довлат). Одновременно для каждого члена семьи пекли особые
фигурные хлебцы <насчастье> - для женской половины дома в виде заплетенных
кос, для мужской - в виде кошельков.
В сочельник ели скоромные блюда, но не мясо. Днем 6 января хозяйка
обычно готовила плов, варила или жарила рыбу, а также другие блюда, например, в
Айрарате - hapucy, в Сюнике - толму, в Шираке - кололак.
В некоторых районах в ночь под Рождество по домам ходили ряженые.
Обычно это были дети и молодые люди, причем последние изображали
различных персонажей, например в Амшене - <деда> или <жениха>, <невесту>,
<арапа>. В Лори кто-то наряжался <козлом>. На нем был вывернутый наизнанку
тулуп, на голове - конусообразная шапка из коричневой овчины с пришитыми к ней рогами
из войлока, на вымазанном сажей лице усы и борода из козьей шерсти, на ногах - лапти.
Распевая аветисы, они всей гурьбой заходили в дом, пели, плясали, разыгрывали шуточные
представления, превознося детей хозяев и требуя подношений. Хозяева одаривали их
сладостями, фруктами, а со временем стали дарить и деньги. На следующее утро все
собранное во время колядования относили в церковь и там раздавали нищим.
Через 40 дней начинался праздник, основанный на древнем культе
огня как символа <новой жизни, возродившегося Солнца> Он отмечался 14 февраля,
в то время, когда, как говорили, <зима с весной встречаются>. Его всюду называли
Дерендез, и были только различия в произношении, например Трндез, Дерендаз (букв.
<стог у дверей>). Позднее он был приурочен христианской церковью к празднику
Сретенья господня, но его церковное название - Теарнындарач (букв. <Навстречу
Господу>) в народе не прижилось.
Накануне вечером, 13 февраля, молодые люди, вступившие в этом
году в брак, зажигали на церковном дворе большой общесельский костер, которому придавали
пирамидальную форму. Молодые девушки и недавно вышедшие замуж женщины составляли
вокруг костра хоровод и кружились до тех пор, пока пламя не снижалось. Затем юноши
и недавно женившиеся молодые люди начинали прыгать через костер. Потом через огонь
прыгали молодые невестки, а также бездетные женщины. Поскольку огонь в представлениях
армян, как и многих других народов, издревле был связан с культом плодородия, все
это делалось для того, чтобы обеспечить им всем потомство. Вера в сверхъестественную
благодатную силу пламени заставляла внимательно следить, в какую сторону оно направляется
и куда стелется дым: если они были направлены в сторону пашни, то год предполагался
урожайным, если же в другую сторону, то неблагоприятным. С этой же целью по окончании
праздника пепел костра рассеивали по пашням, сыпали под деревьями в садах.
Ярким внецерковным праздником, отмечавшимся на переломе сезонов
года, была Масленица, называемая армянами, как и древний Новый год, Барекендан
(букв. <Оживление плодов>). Уже в самом названии этого праздника, а также
в характере его проведения отразилась идея обновления, а приуроченность его к переломному
моменту в жизни природы свидетельствовала о вере в то, что это возрождение могло
наступить только в результате полного отказа от всего старого и привычного. Поэтому
армяне, как и другие земледельческие народы, на время этого праздника нарочито отказывались
от всякого рода социальных норм и ограничений, принятых в обыденной жизни в отношениях
между представителями разных возрастных групп, сословий и т.д. Любого разрешалось
подвергнуть осмеянию и шуткам, иногда непристойным, причем младшие приравнивались
к старшим, могли не только высмеивать их, но даже бить, шутливо сводя старые счеты.
При этом житейское веселье сочеталось с весельем ритуальным и присущим ему ритуальным
смехом, который играл, как известно, магическую роль заклинания природы. На Масленицу
полагалось пить и много и сытно есть, что, согласно имитативной магии, должно было
побудить воскресающую природу даровать человеку такое же изобилие и тем самым обеспечить
благополучие его семьи.
Кульминацией праздника была игра <в хана> или <в пашу>,
превращавшаяся в яркое театрализованное представление с ряженьем основных персонажей.
Ее организовывала и исполняла в ней все роли холостая молодежь. Подробное описание
этой народной инсценировки дает С.Д. Лисициан. Он пишет, что во время этой игры
кто-нибудь из видных юношей наряжался <ханом> (или <пашой>); на него
надевали вывернутые наизнанку шубу и шалвары, шутовскую высокую меховую шапку, часто
изодранную, на раскрашенное лицо прикрепляли длинные усы и бороду из козьей шерсти
и меха, на грудь вешали разные кости и кусочки металла в качестве <орденов>,
на пояс - деревянную саблю без ножен, в рот всовывали длинную трубку с широким мундштуком,
наполненную курящимся кизяком, на ноги натягивали какую-нибудь забавную обувь, иногда
с ослиными копытами, и сажали его на <трон> - перевернутую вверх дном корзину.
Рядом с ним становились так же причудливо одетый мирза (или везир) - секретарь с
большой книгой, в маске из разноцветного войлока, с длинной козлиной бородой, и
ряженые (обычно козлами) друзья.
После Масленицы наступал Великий пост. Его первый день считался
днем мира и согласия. Все враждовавшие должны были помириться, часто с помощью посредников;
тех, кто отказывался, обычно лишали права причащения. В этот день полагалось навещать
друг друга и поздравлять. В первую очередь обойти соседей и родственников должны
были мальчики. Молча открыв дверь, они подходили сначала к старшим, а затем к младшим
членам семьи, целовали им руки и преподносили фрукты - яблоки, груши, гранаты, айву.
Старшие члены семьи шли с поздравлениями к сельскому старшине и священнику, взяв
с собой, помимо фруктов, бутылку вина или водки. Были приняты и представления с
ряжением. Например, Е. Лалаян описывает сценку в сел. Хачмач (Арцах). Здесь одну
из женщин с вымазанным сажей лицом сажали на осла и возили в сопровождении музыкантов
по селу, собирая в домах деньги на предстоящие жертвоприношения. Е. Лалаян объясняет
это общим стремлением благополучно встретить и провести Великий пост.
Великий пост длился семь недель. Чтобы не потерять счет этим
неделям, к потолку на шпагате подвешивали луковицу с семью вставленными в нее перьями
и каждую субботу выдергивали по одному перу. При этом каждое перо обычно перевязывали
цветной шерстяной ниткой, цвет которой символизировал ту или иную неделю поста,
например, зеленый - Вербную, красный - Страстную.
На 7 апреля, т.е. точно за девять месяцев до Рождества, приходился
день Благовещения - Аветум. И хотя это был церковный праздник, в народе, в основном
среди западных армян, он сочетался с аграрной обрядностью, сохранившей отголоски
представлений древних земледельцев об отождествлении родящей земли как стихии плодородия
с женщиной, дарящей новую жизнь. Поэтому в этот день принесенную с полей землю освящали
в церкви, а затем быстро относили обратно и вновь разбрасывали по пашне с возгласами:
<Привет тебе, нива! Благословенна ты, благословен плод твоей утробы! Да наполнишься
ты благостью божьей! >.
В середине мая, в воскресенье, через 40 дней после Пасхи, отмечался
день Вознесения - праздник Амбарцум (букв. <всеобщее вырастание>), особенно
любимый молодежью. В народе этот день ассоциировался с праздником роста цветов.
Накануне девушки и юноши отдельно друг от друга собирали цветы, плели гирлянды и
готовились к гаданию. Существовал также обычай, когда девушки, выбрав в поле цветок
(причем в каждой местности свой определенный), отмечали его высоту от корня на одну
пядь ниткой и на следующее утро проверяли, на сколько он вырос: если значительно,
то жизнь этой девушки должна быть продолжительной. Чтобы волосы росли лучше, в каждой
семье полагалось в этот день вымыть голову утренней росой. Накануне праздника бездетные
женщины купались в реке или мыли голову под открытым небом. Магический смысл имел
также обычай варить в этот день молочную рисовую кашу. Такую же ритуальную кашу
женщины варили вместе, всем селом, в больших общих котлах и угощали ею всех прохожих;
остаток каши в качестве жертвы разбрасывали по полям для благоприятного роста посевов.
Одним из самых распространенных и популярных народных праздников
в Армении был Вардавар, сохранивший в своем названии имя древнего языческого бога
воды Барда. Этот праздник, приуроченный христианской церковью к празднику Преображения
и связанный с солнцеворотом и разгаром летней жары, отмечался в воскресный день
в середине июля. В день Вардавар все старались по возможности подняться в горы,
к летним пастбищам, посетить святые места. Особым почитанием пользовались быки,
символизирующие плодородие. Пастухи украшали их разноцветными лентами и цветами.
В этот день купали скот, обливали друг друга водой, в шутку сталкивали друг друга
в реку, в пруд; готовили для совместной трапезы шашлык, а из жертвенного мяса -
хашламу, танцевали круговые народные танцы. Веря в плодоносящую силу воды, бесплодные
женщины в этот день посещали пещеру Цахкаванк на горе Ара, где стояли под капающей
со свода водой, прося у девы Варвары ребенка. В Бардзр НАйке, по описанию В.А.
Бдояна, существовал следующий обряд. Там несколько женщин выбирали одну, наиболее
здоровую, и провозглашали ее Чичи-Мама, что означало <Красивая мать> или <Подмоченная
дама>. Исполнять ритуал она должна была только в нижнем белье. Ей вручали священный
христианский символ - большой крест на длинном шесте, а затем поверх креста закрывали
ее белым мешкообразным покрывалом. После этого женщины составляли процессию. Впереди
шествовала одна из них с барабаном, за ней молча следовала Чичи-Мама, а потом все
остальные женщины с посудой и мешками в руках. В сопровождении особой ритуальной
песни женщины обходили дома в селении и требовали подношений. Прежде чем их вынести,
хозяйки домов обливали Чичи-Маму холодной водой из ведра. Из собранных продуктов
исполнительницы ритуала устраивали совместную трапезу в честь <дожденосного>
божества.
Наиболее распространенным обрядом вызывания дождя было хождение
детей или молодых девушек с куклой (<невестой дождя>), изображающей божество,
способное вызвать дождь, и обливание ее водой. Чучело куклы делали из палки или
метлы, а иногда из глины, и украшали цветными лоскутками. Называли ее в разных местностях
по-разному: Чоли, Нурин, Куш-кукурак. Подняв куклу, дети несли ее перед собой по
селению, а над головой одного из мальчиков держали сито. Подходя к очередному дому,
дети распевали принятую для этого случая в их местности песню-заклинание, например:
Чоли, Чоли, нет Чоли!
Чоли упал в море;
Нет веревки, чтобы вытащить Чоли.
Принесите яйца, положим на лапку.
Принесите масла связать волосы.
Принесите веревку, вытащим из моря Чоли;
или:
Наши поля воды хотят, Дождь, дождь, сильно иди, Зрей пшеница
и ячмень;
или:
Нурин, Нурин пришел.
Сверху воды просит.
На воскресенье в середине августа приходился праздник Успения
Богородицы. К этому дню жатва должна была закончиться. В церкви освящали виноград
и пшеницу. С этого дня разрешалось есть виноград, яблоки и другие свежие фрукты.
Пшеницу приносили домой и смешивали с той частью нового урожая, которая была отобрана
на семена, что, по представлению народа, должно было способствовать особой урожайности
зерна.
Годовой цикл праздников завершался в середине сентября днем Святого
креста (Сурб хач) и поминовением усопших, когда принято было ходить в церковь и
на кладбище, навещая могилы близких. В этот день устраивали общесельские трапезы,
на которых основным блюдом было отварное мясо жертвенных животных.
Практически все большие праздники у армян издавна сопровождались
древним языческим обрядом жертвоприношения - матах. К нему готовились заранее. Обычно
группа выбранных лиц собирала со всех поселян, богатых и бедных, деньги на покупку
одного-двух быков или чаще - нескольких баранов и заказывала большую партию лавашей.
Животных, украшенных цветами, разноцветными лентами, обводили три раза вокруг церкви,
после чего совершался акт заклания. Жертвенное мясо сырым, а позднее вареным, завернутым
в лаваш, раздавали всем поселянам, а также странникам и нищим, которые собирались
в этот день у церкви. Остатки матаха не выбрасывали, а зарывали поблизости от того
места, где проходила ритуальная трапеза; шкуру отдавали церкви. Матах нередко совершался
и отдельными лицами, как правило, в случае выздоровления тяжело больного, особенно
ребенка, избавления от какого-нибудь несчастья. В этих случаях обычно приносили
в жертву барана или петуха.
Обряд происходил около имевшегося в каждом селении священного
места - сурба, причем это могли быть не только церковь, часовня или хачкар, но и
священные, по народным представлениям, камень, дерево, родник, гора. Мясо жертвы
полагалось разделить на семь домов. Об архаичности и укорененности этого обычая
свидетельствует тот факт, что в армянский язык давно и прочно вошло в качестве ласкательного
выражение ее кез матах, что буквально означает <я тебе жертва>.
Представленные материалы позволили показать этнические традиции
армянского народа в разных сферах культуры. Хотя многие из этих традиций имеют локальные
особенности, присущие либо восточным, либо западным армянам, либо бывают обусловлены
региональными и зональными отличиями, все же можно говорить о единой по своей принципиальной
сущности бытовой культуре армянского народа, вписывающейся в кавказский и шире
- в переднеазиатский культурный ареал. Одни из этих традиций (и их большинство)
ведут свое происхождение с глубокой древности, другие восходят к более поздним периодам,
сформировавшись на каждом этапе из возникавших в ходе исторического процесса инноваций.
Многие из дошедших до нашего времени традиций стали для армян
достоянием их этнической культуры, т.е. представляют собой совокупность именно тех
культурных элементов, которые воспринимаются и самим народом, и его соседями как
этнически специфичные (<национальные>), например, самое раннее в мире принятие
христианства как государственной религии, своя особая графика письменности, уникальные
хачкары, много функциональный хлеб-лаваш, крестово-купольный принцип в храмовой
архитектуре. В их числе могут быть и те культурные элементы, которые являются общими
для большинства или ряда этносов, но проявляются в своеобразном сочетании, специфической
для данного народа выраженности и знаковости и осознаются им исконно своими. Таковы,
например, достигшее высокого уровня искусство книжной миниатюры, обычай избегания,
многочисленные обряды, исполняемые во время календарных праздников и главных событий
жизненного цикла, связанные с общераспространенными архаическими представлениями
о плодородии, благополучии, культ предков; в этом же ряду можно упомянуть традиционное
жилище глхатун с пирамидально-ступенчатым перекрытием, распространенное далеко за
пределами Закавказья.
Особенность исторической судьбы армянского народа состоит в том,
что на протяжении многих веков он был вынужден создавать (и воссоздавать) свои материальные
и духовные ценности не только на своей этнической территории, но и во многих других
странах, там, где возникали армянские общины. Одной из таких стран, где армяне смогли
мирно жить и трудиться, стала Россия, в разных регионах которой они издавна селились,
пользуясь и постоянным покровительством российского правительства, обеспечивавшего
их различными льготами и привилегиями, и симпатиями русского народа. При этом армянские
общины России поддерживали постоянные и прочные связи со своими соотечественниками
на родине, их члены всегда были в курсе происходящих там событий. Этому способствовало,
в частности, регулярное пополнение армянских общин временными переселенцами, в основном
мужчинами, приезжавшими в Россию на заработки с целью помочь оставшимся на родине
семьям. Число этих временных переселенцев порой равнялось числу постоянных жителей-армян
в данной местности. Исследователи отмечают их особую роль в сохранении живых связей
между Арменией и армянской диаспорой России. Кроме того, они несли в Армению весть
о доброжелательном отношении русского народа к армянам.
Однако армянские общины России жили не только национальными интересами
своей родины. Приведенные мною многочисленные факты свидетельствуют о том, что на
протяжении тысячелетней истории армяне внесли свой большой вклад в развитие экономики,
науки и культуры Российского государства, не раз доказывая ему свою истинную преданность.
Активно участвуя в социально-политической и культурной жизни
принявшей их страны, армяне всегда хотели сохранить свою национальную культуру,
прежде всего родной язык, поэтому везде, где они селились, или организовывались
армянские школы, строились армянские церкви и печатались газеты на армянском языке.
К сожалению, за годы советской власти, которая планомерно проводила по отношению
к национальным меньшинствам политику не столько русификации, сколько своего рода
<унификации>, сближения культур, стремясь создать новую этническую общность
- <советский народ>, армянская диаспора в России практически лишилась, за
небольшим исключением, многих очагов своей национальной культуры, созданных до 1917
г.
Только со второй половины 80-х годов нашего века, когда в СССР
началась перестройка, и особенно после начала Карабахского движения, почти во всех
местах компактного проживания армян в России открываются культурно-просветительные
общества, организуются землячества, воскресные школы и классы по изучению армянского
языка, а также церковные общины.
Данная курсовая работа позволяет сделать ряд важных научных выводов.
Это, в частности, касается актуальной проблемы сравнительного изучения различных
этнокультурных традиций у одного народа, живущего в разных этнических средах - как
на своей этнической территории, так и за ее пределами, в инонациональном окружении.
В этом плане армянский этнос предоставляет этнографам (как отметил в свое время
Ю.В.Арутюнян) широкие возможности: среди титульных наций республик бывшего Союза
именно у армян была и остается самая мононациональная республика и вместе с тем
именно у них значительная часть этноса расселена в инонациональной среде, за пределами
республики.
Собственные многолетние наблюдения, а также сведения, почерпнутые
из специальной литературы, дают основание считать, что для армян в целом, как в
прошлом, так и в настоящее время, характерна сравнительно быстрая адаптация к культуре
и языку национального большинства, среди которого они оказались. Об этом свидетельствует
и бытовавшая в прошлом у армян поговорка: Надень шапку того народа, среди которого
живешь. Особенно заметно это проявляется в среде дисперсных групп в крупных городах.
Конечно, степень адаптации зависит от целого ряда разнородных факторов. Так, большое
значение имеют характер нового этнического и социокультурного окружения, в которое
попадают переселенцы, длительность проживания в данной среде, их возраст, их <открытость>
для межнациональных контактов и многое другое.
Для сохранения любой этнической группы, проживающей в инонациональной
среде, для воспроизводства ее культуры важную роль играет национальная политика
государства. В этом смысле обнадеживает принятый в июле 1996 г. Закон РФ <О национально-культурной
автономии>. Статья 1 этого закона гласит: <Национально-культурная автономия
в Российской Федерации - это форма национально-культурного самоопределения, представляющая
собой общественное объединение граждан Российской Федерации, относящих себя к определенным
этническим общностям, на основе их добровольной самоорганизации в целях самостоятельного
решения вопросов сохранения самобытности, развития языка, образования, национальной
культуры>. Закон предусматривает возможность учреждения культурной автономии
на местном, региональном или федеральном уровне.
Список используемой литературы
1. Тер-Саркисянц А.Е. "Этнокультурные традиции Армении"
2. Бдоян В.А. Земледельческая культура в Армении (автореф. докт. дис.).
Тб., 1968;
3. Бдоян В.А Земледельческая культура в Армении. Ер., 1972; он же. Этнография
армян. Краткий очерк. Ер., 1974, с.30-50.
4. Еремян С.Т. Естественноисторические основы питания армянского народа.
- Армянская кулинария. М., 1960,5. Народы Кавказа. Т. II. (Серия <Народы мира>.
Этнографические очерки). М., 1962;
6. Арутюнян Н.В. Земледелие и скотоводство Урарту. Ер., 1964;
7. Абрамян В.А. Ремесла в Армении в VI-XVIII вв. Ер., 1956;
8. Халпахчьян О.X. Гражданское зодчество Армении. М. 1971;
9. Ильина М. Древнейшие типы жилищ Закавказья. М., 1946;
10. Армянская мифология. - Мифы народов мира. Т.1. М. 1980;
11. Лисициан С.С. Старинные пляски и театральные представления армянского
народа. Т.1-II. Ер., 1958;
12. Дурново Л.А. Краткая история армянской живописи. Ер., 1957;
13. Степанян Н.С. Искусство Армении. Черты историко-художественного
развития. М., 1989;
14. Хачикян Л.С. Армяне в древней Москве и на путях, ведущих в Москву.
Ер., 1980;
15. Амирханян А. Тайны Дома Лазаревых. Фрагменты истории московской
армянской общины XIV-XX веков. М., 1992;
16. Основные даты новейшей истории армянской диаспоры Москвы. - Ю.
1995;
17. Торчинский О. Ахтамар в центре Москвы. - Диалог. 1997;
18. Волкова Н.Г. О расселении армян на Северном Кавказе до начала XX
в. - ИФЖ. 1966;
19. Ктиторов С.Н. Новое прочтение некоторых страниц истории Армавира
и его ближайших окрестностей. Армавир, 1992;
20. Акопян В.3. Национальные районы и их официальный язык. - Армяне
Северного Кавказа.