Дипломная работа: Контрреформы в России в 80-90-е гг. XIX в.

Второй путь — путь уступок, также неприемлем. «Путь уступок, каким бы образом они ни были обусловлены, ... будет всегда роковым. В какой бы форме уступки не были сделаны, нет сомнения, что каждый новый шаг, ослабляя правительство, будет самою силой вещей - вынуждать последующие уступки» [34, с.42]. Игнатьев указывает на огромную опасность этого пути, заключающуюся в том, что в этом случае преобладающее влияние в общественной жизни страны займет интеллигенция.

«Русская интеллигенция, — писал он, — вмещает в себе всего более опасных, неустойчивых элементов, а потому представляется несомненным, что ее участие в делах всего скорее приведет к ограничению самодержавия, что для России, несомненно, станет источником вечной смуты и беспорядков» [13, с.326]. Таким образом, резюмирует Игнатьев, оба эти пути ведут к одному результату и оба они гибельны для России.

Единственно правильный, «спасительный» путь — это возвращение к старине, к «исторической форме общения самодержавия с землею — земским соборам». Отмечая, что самодержавие является единственной, свойственной России, формой правления, Игнатьев указывал, что «нельзя, однако, закрывать глаза на несовершенство, того его вида, который довел нас до настоящего положения» [26, с.557]. Оно заключалось, по его мнению, в оторванности царя от народа вследствие преграды, установленной между ними чиновничеством. Вследствие же этого царь и не может знать правды. «Не уступая ничего из своей власти, самодержавец, созывая собор, найдет верное средство узнать истинные нужды страны и действия своих собственных слуг». Таким образом, собор должен примирить все противоречия и положить конец великой смуте. «Когда царь и земля войдут в непосредственное общение, — указывал Игнатьев, — отпадут все недоразумения и опасения» [31, с.460].

Представителями городского населения должны были быть только купцы, избираемые от всех гильдий сообща. «Но почему же призывать не вообще от горожан, а исключительно от купцов вопрошает автор. На это две причины: одна про себя, другая про всех. Про себя то, что из горожан одно купечество благонадежно. Про всех то, что как бы широко ни понимать слово земщина, но городская земщина исконно городская – одни торговцы. Торговые – интересы общерусские и в этом смысле земские. Остальные горожане разночинцы. Их интересы, как людей каких угодно, но как горожан местно-городские» [30, с.654].

Таким образом, земский собор должен состоять из представителей трех сословий: крестьян, дворян и купцов, избранных на основе прямых выборов. Игнатьев говорит о принципах созыва собора: «...земский собор собирается бессрочно по призыву государеву, когда и для каких дел государю угодно... Просить о созыве собора имеют право земские самоуправления не ниже уездных и городские» [31, с.556].

В земском вопросе Игнатьев занимал весьма умеренную позицию, которая свидетельствовала о боязни правительства идти в данное время на решительный, разрыв с либералами. Но, несмотря на это, Александр III не разделял в вопросе о земстве взглядов, своего министра. В силу этого он не одобрил доклад, а ограничился резолюцией: «Читал» [9, с.461].

После отставки Игнатьева, сменивший его новый министр внутренних дел, Д.А. Толстой приступил к подготовке изменений положения о земских органах. Он видел их недостаток, прежде всего в том, что они являлись органами, выбираемыми на «бессословном основании». Стремление сохранить дворянское землевладение и сословный характер монархии отразилось на создании и деятельности Крестьянского и Дворянского поземельных банков [1, с.435].

К укреплению главенствующей роли дворянства, а также к тому, чтобы «приструнить земство», были направлены изменения положения о земских органах. В 1881 г. появилась записка А.Д. Пазухина «О преобразовании местного самоуправления и устройстве земских учреждений» [31, с.355].

Преобразование предполагалось осуществить на принципах сословности, отмены «выборного начала», подчинения органов самоуправления государственной власти. Поскольку, по мнению автора, «народ утратил предание повиновения и порядка и является нередко буйной толпой», чего не было, когда власть над крестьянами принадлежала членам «высшего служебного сословия», т.е. дворянству, следовало в какой-то форме восстановить эту власть. Для этого по последовавшему в 1889 г. закону был создан институт земских начальников. Каждый уезд делился на участки, в которые назначались участковые земские начальники из местных потомственных дворян, имевшие в данном уезде земельные владения и высшее или среднее образование. Земский начальник сосредоточивал в своих руках жесткий контроль над крестьянскими общинами, административную и судебную власть. Мировые судьи были упразднены в уездах, где были назначены земские начальники. Это была попытка возродить сословные органы власти потомственного дворянства [30, с.365].

Параллельно с земскими начальниками в уезде действовали уездные окружные суды, члены которых рассматривали дела, изъятые у мировых судей, но не перешедшие к земским начальникам. В городах вместо мировых судей появились городские судьи, назначаемые министром юстиции.Они назначались из числа местных «поместных земских людей» – дворян и могли полностью распоряжаться жизнью деревни и личностью крестьянина. От него зависела и деятельность сельского схода. «Чего на сход ходить, когда начальник решает», - рассуждали крестьяне [13, с.423].

Внесенный в 1888 г. Толстым проект земской контрреформы подвергся серьезной критике. Признавая необходимость государственного контроля над органами самоуправления, государственного вмешательства в их деятельность, Победоносцев посчитал нецелесообразным их полное подчинение власти. «Я не вижу ни прямой надобности, ни пользы изменять коренные начала постановки земских учреждений, вводя их в общую организацию учреждений прямо правительственных с характером служебно-чиновничьим к бюрократическим». Победоносцев, по его словам, не ожидал пользы от «превращения управ в земские присутствия, коим придается по проекту, несомненно, бюрократический характер». Настаивая на известной «доле свободы» для земства, он доказывал, что опасаться ее при контроле государства нечего [44, с.110].

Критиковал проект и М.Н. Островский - за ущемление принципа выборности. В отличие от представителей либеральной администрации, консерваторы, хотя и делали серьезные замечания по проекту, в целом готовы были его поддержать - с учетом отдельных поправок. Исправленный проект был внесен в Государственный совет в 1890 г. И.Н. Дурново (Д.А. Толстого в 1889 г. не стало), и он снова встретил сопротивление большинства. Замысел «уничтожить теперешнее значение земских учреждений, их самостоятельность, выборное начало» оставался неприемлемым и для таких консерваторов, как К.П. Победоносцев, А.А. Половцев, М.Н. Островский, П.А. Валуев. А вот И.И. Воронцов-Дашков, активно выступивший против закона о земских начальниках, поддержал проект земской контрреформы [14, с.473].

Вступившее в силу в 1890 г. «Положение о земских учреждениях» усилило контроль над ними администрации, дало значительные преимущества дворянству. При проведении выборов первая земледельческая курия становилась полностью дворянской. Число гласных от нее увеличивалось, а имущественный ценз для дворян понижался. Резко повышался избирательный ценз для городской курии, а крестьянская курия практически лишалась самостоятельного представительства, ибо избранные земские гласные подвергались процедуре утверждения губернатором. Все эти меры носили характер контрреформы, которая еще более увеличила представительство дворян. В 90-х гг. дворяне вместе с чиновниками составляли 55,2% гласных уездных собраний и 89,5% губернских. Однако в условиях буржуазного перерождения дворянства усиление его позиций не имело заметного политического значения для царизма. По-прежнему земства находились в оппозиции, а земско-либеральное движение даже активизировалось, так как контрреформы расширили его основу. Реакционеров не устраивало и городское самоуправление. С точки зрения правительства его недостатками были преобладание торгово-промышленных кругов и недостаточность правительственных полномочий [46, с.256].

Усилила роль дворянства и реформа городского самоуправления. Приступая к пересмотру действующего городового положения, правительство решило ограничить влияние городских владельцев в органах самоуправления. Первоначально было предложено, чтобы избирательный ценз определялся не только обладанием недвижимой собственностью, но и степенью имущественной обеспеченности. Практически это означало, что избирательные права получили домовладельцы, владельцы недвижимого имущества (от 300 до 3000 руб.). Привлечение их к городскому управлению не означало какую-то демократизацию. Губернские земские присутствия преобразовывались в присутствия по земским и городским делам, причем его представитель от города утверждался администрацией. Ни одно решение городской думы не могло вступить в действие без разрешения губернского начальства. Однако переход к новым избирательным основам несколько расширял круг избирателей, что само по себе уже не устраивало царизм. Надо добавить, что, продолжая политику на укрепление положения дворянства, Николай II учредил в 1897 г. «Особое совещание по делам дворянского сословия» и значительно ограничил возможность получения дворянства выходцам из других социальных слоев [30, с.211].

Итак, в результате реформирования земства дворянство получило возможность избирать большую часть выборных земских деятелей – гласных (около 57%). Имущественный ценз (минимальный уровень доходов, дающий право представителю того или иного сословия участвовать в деятельности земских учреждений) понижался до дворян и повышался для городского населения [5, с.335].

Крестьяне вообще потеряли право выбирать гласных, так как теперь их назначал губернатор из среды крестьянских выборщиков – лиц, уполномоченных крестьянскими обществами участвовать в выборах. Вновь избранные земские гласные утверждались губернатором, что ставило земские учреждения под жёсткий контроль государства. Фактически это перечёркивало главную идею земства – независимость от органов государственной власти и царя в решении вопросов местного самоуправления [5, с.215].

«Положение о земских учреждениях» (1890 г.) значительно отличалось от первоначального плана контрреформы. Проект Толстого - Пазухина, приверженцем которого был Катков, так и не прошел. Правительство вынуждено было учесть общественные настроения, поддержку обществом земской деятельности, защиту самоуправления в печати. Немалую роль сыграло здесь и отсутствие единства в рядах консерваторов, часть которых снова сомкнулась с либеральной бюрократией.

В 90-е годы натиск на земское самоуправление консервативной печати несколько ослабевает. Консерваторы, казалось, были удовлетворены Земским положением 1890 г. - охранительная печать приветствовала новый закон как положивший конец «разобщению земской и государственной власти» в заведовании местными делами. «Русский вестник», «Московские ведомости» отмечали, что усиление правительственного контроля сможет положить конец «безответственности земства». Однако, имея в виду представления покойного редактора этих изданий о том, какой быть контрреформе, можно сказать, что Катков отнес бы «Земское положение» к паллиативным мерам, которые не одобрял [47, с.446].

Новый закон не внес коренных изменений в деятельность земства, не изменил его характера, хотя и усилил правительственный контроль над самоуправлением. Несмотря на «поправки» к реформе 1864 г., земство не стало дворянским, как задумывали консерваторы.

Таким образом, итогом проведения контрреформ стало создание административных органов управления деревней; сведение к минимуму роли общественного самоуправления в земских и городских учреждениях, усиление контроля Министерства внутренних дел над ними; ограничение выборного начала при замещении должностей.

Судебная контрреформа:

а) существенно изменила порядок расследования и судебного рассмотрения политических преступлений и ограничила права подсудимых;

б) ограничила и частично отменила такие демократические институты, как независимость и несменяемость судей, гласность и состязательность судопроизводства, рассмотрение уголовных дел с участием присяжных заседателей и право подсудимого на защиту;

в) почти упразднила мировую юстицию, осуществила слияние в низшем звене административной власти с властью судебной.

Принятые законы должны были вернуть дворянству его положение в управлении государством и обществом, сохранить сословную структуру и самодержавие власти. Однако это не произошло.

Земская контрреформа не остановила земского движения, но настроила значительную часть земцев против самодержавия. Увеличенный избирательный ценз при проведении городской реформы стал ещё одним стимулом для деловых людей, чтобы задуматься о повышении уровня своих доходов. Это в свою очередь способствовало развитию городской экономики, усилению городской буржуазии, требующей от самодержавия предоставления ей всё новых и новых прав.

5. КОНСЕРВАТИВНАЯ ПРЕССА И ТЕОРЕТИКИ КОНСЕРВАТИВНОЙ МЫСЛИ О КОНТРРЕФОРМАХ В РОССИИ В 80-90-х гг. XIX в.

Критика земских учреждений и земской деятельности консерваторами не только усиливалась с первых дней царствования Александра III, но и стала сопровождаться призывом исправить «роковую ошибку» - покончить с «либеральным обманом» в виде «земского парламента». В войне охранителей с земством тон задавали «Московские ведомости» и «Русский вестник» М.Н. Каткова. Не отставал от них и «Гражданин» В.П. Мещерского, иногда даже опережая по части бездоказательных обвинений земских деятелей. «Новое время» и «Санкт-Петербургские ведомости» оставались непоследовательными: совершая нападки на земства, сообщали немало ценной информации о конкретной их деятельности.

В консервативной печати привычным стало списывать на земское и крестьянское самоуправление все невзгоды текущей жизни – от пустых продовольственных складов до неисправных мостов и бездорожья. Передовые Каткова, «Дневник писателя» Мещерского и другие близкие им издания указывают на самоуправление как на главный источник всех бед и неурядиц в городе и деревне [14, с.320].

Корреспонденции с мест пестрят сведениями о злоупотреблениях земцев - растратах земских средств, коррупции, дезорганизации. Консерваторы смело черпают негативные факты из либеральной и демократической журналистики, где земская деятельность пользуется пристальным вниманием и отнюдь не идеализируется. Симптоматично, что, используя в своих передовицах очерки Г.И. Успенского о земском «хищничестве», Катков, резко отрицательно относившийся к его творчеству, отмечает его талант и реализм народнического писателя [37]. Статья «Русского вестника» – «Земские деятели и сеятели» (без подписи), которой Катков посвятил специальную передовую, обращала внимание на то, что «к земскому пирогу нередко пристраиваются сосланные в данную местность политические преступники», отмечая, что в составе земских сил немало «неблагонадежных» элементов [44, с.105].

Столь же ожесточенно обличается и городское самоуправление, по словам идеолога консерватизма, оказавшееся причиной разорения городов. Сведения о «разграблении городов под охраной городской конституции», «о земском хищничестве» совсем вытеснили со страниц охранительских изданий факты казнокрадства государственных чиновников [14, с.436].

Заявляя о ненависти народа к земству, В.П. Мещерский, основную задачу власти видел в «упорядочении земского управления, оздоровлении земства». Катков же настаивал на том, что речь должна идти об отмене основных принципов местного самоуправления: выборности, всесословности и независимости, а не о частных поправках к его деятельности [19, с.358].

Уже в 1884 г. в верхах ознакомились с запиской А.Д. Пазухина «О преобразовании в местном управлении и устройстве земских учреждений», составленной по поручению Толстого. Преобразования мыслились на принципе сословности, отмене выборного начала и подчинения органов самоуправления государственной власти. Победоносцев доказывал невозможность заняться коренной перестройкой всех местных учреждений одновременно, советуя начать с крестьянского самоуправления, которое касается 90 млн. населения и требует неотлагательных перемен [13, с.345]. Созданная еще при Н.П. Игнатьеве для разработки реформы местного управления комиссия М.С. Каханова подготовила его проект. Однако предложение создать новую административно-территориальную единицу - всесословную волость - не встретило поддержки со стороны тех членов комиссии, которыми ее пополнил Д.А. Толстой. Министр внутренних дел ввел в Кахановскую комиссию представителей от губерний - консервативных помещиков, так и не смирившихся с реформами 1860-х годов. Они встали на защиту проекта Толстого - Пазухина, по которому властью в уезде становились земские начальники, назначенные из поместного дворянства и сосредоточившие в своем лице функции административные и судебные [19, с.217-218].

Контуры этого плана уже проглядывали в консервативной публицистике, где решались вопросы местного управления. Спор о том, каким ему быть, продолжался и после ликвидации Кахановской комиссии в апреле 1885 г. Либеральные издания высказали приверженность к проекту всесловной волости, сохранявшему крестьянское самоуправление. «Вестник Европы», «Русская мысль», «Русские ведомости» высказались против особой власти для крестьян, считая необходимым и на низшей студии управления сохранить его административно-территориальный, а не условный характер [40, с.327].

Защите этого мнения была посвящена статья в «Вестнике Европы» К.К. Арсеньева. Автор ссылался на европейский опыт, не знающий прецедента соединения в одном лице административных, судебных и полицейских функций. Арсеньев полагал, что подобное соединение противоречит общим основам государственного управления [13, с.325]. Отвечавший «Вестнику Европы» К.Ф. Головин доказывал, что слияние административной и судебной власти на низшей ступени управления закономерно и целесообразно. Ссылку на европейский опыт он отметал как не имеющую веса для решения русских вопросов. По словам Головина, с отменой института мировых посредников «управления в более широком смысле, служащего для охраны и развития народного благосостояния, не существует вовсе» [14, с.455]. Крестьянское самоуправление он, как и большинство консерваторов, отождествлял с безначалием. Он объяснял этим «безначалием» рост числа безлошадных и бездомных хозяев, ростовщичество, распространение кабаков. Головин напоминал, что либеральная печать всегда протестовала против контроля власти над самоуправлением, но когда власть отступила от этой своей обязанности, самоуправление обнаружило полное «административное бессилие». Между правительством и выборными органами, с одной стороны, и крестьянской массой, с другой, оказалось пустое место [14, с.322].

Развивая, таким образом, тезис Каткова о «самоустранении» власти, Головин одновременно пропагандирует идеи проекта Толстого - Пазухина. О делах Кахановской комиссии и Совещания по преобразованию местного управления, созывавшегося после ее роспуска, он мог знать не только от осведомленного редактора «Русского вестника». Консервативный предводитель елецкого дворянства, введенный в комиссию - С.С. Бехтеев - был другом Головина. Возможно, с его слов Головин и повторял доводы консерваторов в защиту проекта Пазухина. Он убеждал, что разделение властей мужику непонятно, что лишние должностные лица в местном управлении только увеличат путаницу, и содержание их ляжет тяжестью на народ. Головин отвергал опасения «Вестника Европы», что выдвижение дворянства на руководящие посты в управлении может быть воспринято как возрождение его старой власти над крестьянством. По словам консервативного писателя практика доказывает, что помещики будут действовать не в своих интересах, а учтут местные нужды. Главную опасность Головин видел как раз во всесословной волости. Он определял ее как волостной парламент, где будет заседать интеллигенция, а народ останется ни с чем [30, с.328].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9