Эволюционные и революционные изменения в форме государства

Примерами конфедераций могут служить США в 1776 - 1864 гг.,

Германский союз с 1815 по 1867 гг., Швейцарский союз с 1815 года, Австро-

Венгрия до 1918 г. и др.

Федерация — союзное государство, объединяющее несколько государств

или государственных образований (земли, кантоны, штаты, автономные

республики и т.д.), каждое из которых имеет свои органы государственной

власти (законодательные, исполнительные и судебные). В отличие от

конфедерации она обладает своим собственным суверенитетом, федеративными

органами государственной власти, федеративной конституцией, армией,

системой федеративных налогов. При этом нельзя забывать, что федерация —

именно союзное государство, и её суверенитет произволен, вторичен по

отношению к суверенитету входящих в нее государственных единиц.

Сказанное свидетельствует о большом эмпирическом разнообразии

федеративных устройств, часть из которых, исторически меняясь, отражает

тенденцию к превращению ряда федераций в унитарные государства. Как

показывает опыт СССР 1989 - 91 гг., возможна и иная тенденция к

преобразованию федерации в конфедерацию и даже к ее полному разрыву[15]. В

принципе можно утверждать, что федерация — объединение государств,

суверенных постольку, поскольку их суверенитет не ограничен суверенитетом

федеративного государства.

Объединения монархических государств существуют в форме личной или

реальной уний. Общим у обеих форм является то, что они возникают вследствие

совпадения монархов двух или нескольких государств в одном лице.

Личная уния имеет основанием случайное, непреднамеренное совпадение

независимых друг от друга прав на корону в нескольких государствах на

основе различных порядков престолонаследия. Она продолжается до тех пор,

пока эти различные правомочия персонифицированы в одном лице. Как только по

закону корона опять переходит к другим лицам, личная уния тотчас же

прекращается. Так, в прошлом веке прекратилась личная уния между

Великобританией и Ганновером в 1837 г., между Нидерландами и Люксембургом в

1983 году вследствие различия системы престолонаследия — когнатической в

Великобритании и Нидерландах и агнатической в Ганновере и Люксембурге. При

этом в двух первых государствах на престол вступали женщины, которые в двух

других государствах вообще исключались из престолонаследия.

Политическое значение личных уний может оказаться значительным и

привести к полному слиянию разных государств (Кастилия и Арагон, Англия и

Шотландия и др.). Между государствами, объединенными общим монархом,

невозможна война. Однако в большинстве случаев сколько-нибудь существенного

сближения между ними происходит.

Реальная уния возникает в результате соглашения государств, в силу

которого у них появляется общий монарх. Члены реальной унии независимы друг

от друга, и соединение не ограничивает их суверенитетов. Не образуется ни

общей территории, ни единого подданства, ни общих законов, ни общих

финансов и т.п. Представляя по существу международно-правовое соглашение,

она имеет значение преимущественно в области внешних сношений, выступает в

качестве военного союза, как носитель единой внешней политики и т.п.

Реальные унии появляются лишь в Новое время, так как предполагают

развитый монархический порядок и оформившееся единство государства. С

политической точки зрения они очень часто представляют собой результат

стремлений основать единое государство.

Реальными были унии между Норвегией и Швецией (1815 г.), Австро-

Венгрия.

Реальные унии прекращаются либо из-за превращения в единое

государство, либо из-за расширения союза вследствие того, что во входящих в

унию государствах корона переходит к другим монархам конституционным или

иным путем.

Империя — сложное государство, созданное насильственным путем.

Степень зависимости составных частей империи бывает различной. В прошлом

входящие в империю образования при неразвитости транспортных средств и

средств связи мало соприкасались с имперской властью. В Новое время,

особенно в XX веке, положение, разумеется, существенно меняется.

Некоторые государствоведы пришли к выводу, что у составных частей

империи никогда не было единого государственно-правового статуса[16].

Круг империй достаточно широк. Они существовали во все исторические

эпохи. Империями были и Римское государство последнего периода своего

существования, и Великобритания, и Россия.

Фузия (слияние государств) и инкорпорация (внешне оформляемое как

слияние присоединение одного государства к другому) — последние виды уний,

рассматриваемых государствоведением.

Фузией было, например, воссоединение ФРГ и ГДР, инкорпорацией, как

полагают многие, — присоединение Эстонии, Латвии и Литвы к СССР в 1940 г.

1.2 ЗАКОНОМЕРНОСТИ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА ОТ АВТОРИТАРИЗМА К ДЕМОКРАТИИ

Многие авторитетные политологи и публицисты уже несколько лет

утверждают, что Россия — в её сложнейшем экономическом и национально-

государственном положении — не сможет свершить "революционный скачок" от

тоталитаризма к демократии, минуя фазу авторитарного управления[17]. Схожей

убежденности в необходимости такой фазы для общества с еще не разрушенным

"реальносоциалистическим" хозяйствованием придерживается и большинство

политиков, действующих в исполнительных структурах. После августа 1991 г.

целый ряд установлений российской верховной власти позволил увидеть контуры

формирующегося авторитарного режима, за какими бы политическими метафорами

он ни скрывался. Налицо более или менее сложившийся и возглавляемый лидером

с достаточно сильной харизмой авторитарный блок власти, участники которого

— на разных исполнительных уровнях — сосредоточили в своих руках

существенную часть властных прерогатив. "Существенную часть", но не всю

власть. Перед обществом продолжает стоять труднейшая задача колоссальной

исторической значимости — ликвидация старых, глубоко укоренившихся

тоталитарных структур, держащих по сию пору в "идеологических шорах" и в

повиновении значительную часть трудового населения. Глубоко ошибочна

незатейливо повторяемая в печати легенда о якобы состоявшемся сломе старых

структур. Если они отчасти ликвидированы на уровне КПСС, то иначе обстоит

дело с уровнем местной власти (где широко представлена бывшая номенклатура

КПСС), ВПК, колхозов и совхозов, администраций предприятия, их союзов и

т.д.

Логика цивилизованного исторического развития такова, что рано или

поздно наше общество, в каком бы виде не закрепился в нем авторитаризм, в

очередной раз после 1917 г. стоит перед проблемой выбора пути к подлинно

демократическим формам правления. К нему надо готовиться, его надо

предвидеть, обсуждать, дабы не оказаться вновь застигнутыми "врасплох",

когда все решается методом проб и ошибок. Конечно, путь каждого общества

уникален и принципиально неповторим в главном, но все же не настолько,

чтобы отказаться от апробированных цивилизацией вариантов, иначе доруга к

демократии окажется мучительнее и длиннее, чем могла бы быть.

Людям, живущим в период "смутного времени" смены политических

режимов, жизнь в обществе подчас представляется хаосом и неразберихой. Тем

не менее, анализ большого числа случаев перехода от авторитаризма к

демократии позволяет выделить общие закономерности, примерные этапы этого

процесса и, если не предсказать развитие событий в каждом конкретном

случае, то, по крайней мере, указать на проблемы, которые следует решать

политическим руководством в определенных обстоятельствах и в определенной

последовательности, чтобы переход прошел плавно и завершился установлением

стабильной формы государства.

Демократизация стран с тоталитарными режимами имеет свои особенности,

так как авторитаризм и тоталитаризм во многом отличаются друг от друга. В

отличие от авторитаризма тоталитаризм практически стирает границы между

государством и обществом, стремясь контролировать все стороны жизни

человека. Плюрализм отсутствует не только в гражданском обществе, но и в

правящей элите. Стержнем всей тоталитарной системы является единая

идеология и хорошо организованная единая партия. Личность лидера может не

иметь большого значения. В авторитарном же режиме четко разработанная

идеология не обязательна. Правящая элита, как правило, неоднородна и

опирается на блок социальных, политических и иных сил, которые во многом

различны, но имеют общую заинтересованность в осуществлении власти

авторитарными методами. В этом смысле можно говорить о наличии при

авторитаризме "ограниченного плюрализма". Именно поэтому гораздо бульшую

роль в этой системе играет лидер, который пользуется авторитетом у всех

течений правящего блока и следит за поддержанием баланса интересов его

участников. При том, что авторитарная власть, так же как и тоталитарная, не

ограниченa законом и во многом опирается на репрессии, авторитаризм не

носит всепроникающего характера и не стремится, как тоталитаризм,

политизировать население. Наконец, весьма существенным является различное

соотношение политической и экономической систем. Если для тоталитаризма

характерно стремление распространить прямое политическое регулирование и на

сферу экономики, то авторитаризм может сочетаться как с централизованной

экономикой, так и с рыночной, которая может быть весьма эффективна, При

авторитаризме, таким образом, политическая система обладает большой

автономией по отношению к экономической, в связи с чем и кризис

авторитарного режима развивается как внутриполитический, часто на фоне

высокой экономической конъюнктуры. Политическая система при тоталитаризме

гораздо более прочна, но она, как правило, срастается с экономикой. Именно

поэтому подрывает ее не внутриполитический кризис, а военное поражение либо

(как в нашей стране) кризис экономических структур. Таким образом, если

переход от авторитаризма к демократии означает, прежде всего, смену

политического режима, то переход от тоталитаризма к демократии

подразумевает и смену социально-экономического строя, что существенно

осложняет задачу. Значительно большие сложности возникают и в связи с тем,

что тоталитарная элита более однородна, чем авторитарная, поэтому

отстранение её от власти требует гораздо больших усилий[18].

Несмотря на указанные различия, многие закономерности, открытые при

изучении эволюции авторитарных режимов, действуют и в переходный период от

тоталитаризма к демократии. Вот почему для России так важен опыт

становления демократии в тех странах, где такая эволюция уже завершилась.

Переходный период от авторитаризма к демократии ограничен, с одной

стороны, началом кризиса авторитарного режима, а с другой, установлением и

началом стабильного функционирования одной из форм демократического режима.

Кризис авторитарного режима и его либерализация. Динамику вызревания

внутреннего политического кризиса авторитаризма можно представить себе в

виде совокупности кризисных явлений, часть которых охватывает

государственные институты и порядок их функционирования; другая же часть

представляет собой процессы, происходящие в политической элите, и она

связана с действиями отдельных лидеров, ускоряющими или замедляющими

созревание политического кризиса. Отдельно стоит вопрос о влиянии на кризис

авторитарного режима процессов, происходящих в гражданском обществе.

Очевидно, что все эти процессы и явления взаимосвязаны и могут быть

выделены лишь в аналитических целях.

Кризис институтов авторитарного государства связан, прежде всего, с

несовершенностью проблемы преемственности. Политическая система

авторитарного государства, как правило, строится таким образом, что процесс

принятия политических решений, в конечном счете, замыкается на одном

человеке — диктаторе, лидере военной хунты, авторитарной партии или блока

сил и т.п. Это значит, что нет четкой институционализации и регламентации

политического процесса. Система институтов носит вторичный характер:

парламент (если он есть), как правило, не представителен, назначение его

членов контролируется диктатором, законодательная власть фактически

подчиняется исполнительной. Последняя же, как и судебная, целиком

контролируется авторитарным лидером. Институты государства могут быть в

любой момент переформированы или распущены. Такая система нормально

действует, пока диктатор жив и здоров. По мере приближения его

естественного конца все острее встаёт проблема преемственности. Члены

правящей элиты, сознавая, что с уходом диктатора может образоваться опасный

вакуум власти, пытаются заранее реформировать систему принятия политических

решений, устранив её зависимость от одного человека и создав полноценные

органы государственной власти. Но таковыми они могут стать лишь в случае,

если диктатор добровольно согласится передать им власть. На это, как

правило, ни один диктатор не идет, если его к тому не вынуждают

обстоятельства. Слабость институциональной системы становится очевидной

после смерти диктатора.

Ослабление или развал правящего блока также относятся к внутренним

кризисным процессам авторитарного режима. По мере расщепления сферы общих

интересов и ослабления способности диктатора поддерживать равновесие в

авторитарном блоке могут возникнуть центробежные тенденции. Признаком его

ослабления является рост явных и скрытых политических конфликтов внутри

правящей элиты, вследствие чего режим уже не в состоянии противостоять

расширению плюрализма, существовавшего до этого лишь в рамках

господствующего союза сил; снижается эффективность решений, принимаемых

режимом, что ведет к ослаблению его легитимности.

Ослабление или потеря режимом легитимности, то есть общего согласия

по поводу законности существующей власти, является важной составляющей его

политического кризиса. Снижение легитимности, однако, не всегда вызывает

его кризис. Если правящая коалиция сплочена, а деятельность оппозиции не

допускается, то на уровне масс режим может быть вообще нелегитимен, но при

этом сохраняется политическая стабильность. Последняя же нарушается, когда

наряду с потерей авторитаризмом легитимности в обществе зарождается новая

сила, приобретающая большую легитимность.

Причины, приводящие к кризису авторитаризма, обычно развиваются

одновременно, взаимно усиливая друг друга. Так, споры вокруг

институционального урегулирования усиливают раскол правящего блока, что

приводит к снижению способности режима к репрессиям и, как правило, к

оживлению гражданского общества. Происходит снижение легитимности режима не

только на уровне масс, но и на уровне элит. В правящей элите возникают

течения, по-разному представляющие себе пути выхода из кризиса. Их может

быть несколько, но условно все данные течения могут быть разделены на две

группы. Сторонники "жесткой линии" считают необходимым повысить

сплоченность правящей элиты путем возврата к фундаментальным ценностям

режима. Если это невозможно, то положение может спасти перехват власти

одним из компонентов правящего блока (как правило, армией).

Сторонники "мягкой линии" считают такое решение опасным для режима,

так как оно не устраняет причины внутренних политических кризисов. Они

видят выход в приспособлении режима к изменившимся обстоятельствам путем

его контролируемой либерализации — предоставления гражданам некоторых прав

и свобод, перехода к "ограниченной демократии", иначе говоря, к такой

политической системе, при которой существуют формальные атрибуты

демократии: парламент, регулярные выборы, возможно даже оппозиционные

организации, но фактически ничего не меняется — процесс принятия решений

продолжает строиться на авторитарных принципах. Это значит, что реальная

конкуренция за политическую власть не допускается, и деятельность оппозиции

не может выходить за рамки, угрожающие основам системы.

Переход обычно начинается тогда, когда верх в элите берут сторонники

"мягкой линии", начинающие либерализацию. Понятие решения о либерализации

порождает в любом авторитарном обществе ряд однотипных тенденций, которые

различаются лишь по степени интенсивности. Оживление гражданского общества

является одним неизбежных последствий начала либерализации. Предоставление

некоторых свобод приводит к тому, что начинает возрастать интерес к

политике. Идет поиск новых идеалов и политических идентичностей. Растет

правозащитное движение, появляются независимые профсоюзы. Рано или поздно

неизбежно начинает формироваться открытая политическая оппозиция режиму.

Её возникновение ставит сторонников "мягкой линии" перед сложным

вопросом: как к ней относиться? Есть три варианта. Первый — подавить ее.

Издержки такого решения, однако, могут быть слишком велики — процесс

контролируемой либерализации прервется, проблемы породившие кризис,

останутся, возрастет международная изоляция режима. Второй — игнорировать

оппозицию, не подавляя ее, но и не допуская в "большую" политику. Это,

однако, ведет к радикализации оппозиции, к тому, что она приобретает ярко

выраженный антисистемный характер, отвергая как возможность сотрудничества

с авторитарной элитой, так и эволюционного перехода и выступая за полный

демонтаж системы, а уж потом за создание новой. Возрождение гражданского

общества поставляет ей новых сторонников, которые также становятся

приверженцами радикальных идей. В обществе нарастает конфронтация и раскол.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9