Проблемы Церкви и религиозного сознания в России во второй половине ХIХ - начале ХХ веков
теократического, церковного союза, подчиняющего личность лишь воле Бога
на земле.
Выдающийся религиозный философ В.В. Розанов ( 1856 –1919годы ) и
его «Религия жизни» входит составною частью в русское богоискательство
и «новое религиозное сознание» конца ХIХ начала ХХ веков; несмотря на
кажущуюся близость с Мережковским в сущности стоит на диаметрально
противоположном конце. Розанов, несмотря на все свое отрицательное
отношение к христианству вообще, стоит все таки на стороне
исторического христианства. «В целом можно сказать, - делает вывод
доктор философских наук Пишун С.В., - что здесь еще не отрицается
христианство как таковое,
____________________________________________________________
1. Мережковский Д.С. О новом религиозном сознании // Новикова Л.И.,
Сиземская И.Н. Русская философия истории: курс лекций. - Изд. 2-е,
дополн. –М.: Аспект Пресс, 1999.- с. 301 -302
для автора, оно есть радость рождающей матери»1. «В. Розанов всегда
любил православие без Христа, - вспоминает Н. Бердяев, - и всегда
оставался верен такому языческому православию, которое много милее и
ближе, чем суровый и трагический дух Христов»2. Искания мыслителя
направлены на осуществление идеала истинной церковности, при реализации
которого социальные проблемы должны быть заменены религиозным
преображением человечества. «Да чем бы была земля без Церкви?»3 –
говорил Розанов, оценивая ( особенно в начале своего творчества )
появление христианства как начала цивилизации.
Мыслитель озабочен тем, что христианство в ХIХ веке все больше
становится «риторическим»4 и утрачивающим связь с жизнью. Особенно
критично В.В. Розанов настроен к «омертвевшему» православию. Он
полагал, что Русская Церковь взяла на себя непосильное бремя следования
за греческой верой. Конечным итогом этого стала умерщвленная духовность
русских. Метафизической аксиомой православия стала «мертвенность всего
живого»5. Как и В. Соловьев, Розанов указывал «на Запад и Рим для
уврачевания наших
1. Пишун С.В. Социальная философия В.В. Розанова. – Владивосток: Изд-во
Дальнвост. ун-та,1993. – с. 93
2. Бердяев НА. Судьба России. Опыты по психологии войны и
национальности.- М.: Мыль, 1990.- с.33
3. Розанов В.В. Уединенное. Опавшие листья: Лирико-философские записки.
– М.: Современник, 1992. – с.97
4. Розанов В.В. Русская Церковь // Религия и культура: Сб.: В 2-х т. –
Т1. – М.: Правда, 1990. –с. 331
5. Пишун В.К., Пишун С.В. «Религия жизни» В. Розанова. - Владивосток :
Изд-во Дальнвост. ун-та, 1994. – с.121
местных недостатков»1. У него всюду сквозит отчаянная попыткаспасти
христианство, счистив его от софических толкований и приблизив
Церковь к жизни. Главный тормоз истины, правды, праведного очищения от
старых исторических нагаров, как убедился Розанов, лежит «вовсе не в
консерватизме иерархических слоев Церкви, очень просвещенных и вовсе не
враждебных критике, а в несносном ханжестве самого общества русского,
именно некоторых «любителей церковных дел» в нем»2. В.В. Розанов во
многом благодаря В. Соловьеву пришел к выводу о настоятельной
необходимости церковной реформы, затрагивающей множество философских и
богословских вопросов. Подобно В.С. Соловьеву и С.Н. Булгакову
философия Розанова синтезирует церковное и светское богословие.
Среди представителей русского религиозно-идеалистического
Ренессанса В.В. Розанов наиболее близок к иудаизму. Его роднит с
еврейскими пророками сам характер религиозности, когда «это только мой
Бог; и еще ничей»3. Н.А. Бердяев, В.П. Свенитский, полагая, что
обращение к иудаизму и в целом к восточной мифологии может сыграть
важную роль в реформировании православия, но не допускали розановского
пути полной «рекодаизации» христианства, который по их словам, вел к
открытому «христоборчеству».
Очевидно, что новая философия Розанова строится на других
1. Розанов В.В. Религия. Философия. Культура: Сб. – М.: Республика, 1992,
- с. 287
2. Там же. – с. 288
3. Розанов В.В. Уединенное. Опавшие листья: Лирико-философские записки. –
М.: Современник, 1992. – с.56-57
основаниях, нежели традиционное христианство. «Истинная» религия Христа
должна сочетать, смешивать в себе грешное и святое, соединять молитву и
брак, полагал философ. По существу, он синтезирует христианство с
фаллическими культами Древнего Востока1. Хотя Розанов и сокрушается по
поводу отвержения язычества и торжества христианства, но единственной
силой способной совершить духовный переворот, повернуть современное ему
общество на путь религиозной жизни, для него является лишь «доброе наше
духовенство»2 – очень интересной в этом плане представляется цитата:
«Эх, попы. Поправьтесь! – и спасите Русь», - вошедшая в философские
заметки «Перед Сахарой»3.
В 1913 году за свои промонархические и патриотические статьи В.В.
Розанов был изгнан из Религиозно-философского общества. Религиозно-
философские соображения, появившиеся также в Москве и Киеве,
поставившие своей целью сблизить интеллигентские религиозные искания с
Церковью, не смогли избежать противоречий, разделявших интеллигенцию и
Церковь. Поэт-мистик Н. Минский признался на одном из собраний в
Петербурге, что «сюда пришли люди рассуждать о предмете религии,
окруженные всеобщим недоверием»4.
Светским и церковным властям показалось опасным само обсуждение
вероисповедальных истин. Некоторые священники и
1. Розанов В.В. Люди лунного света: Метафизика христианства. – М.: Дружба
народов, 1990. –с.304
2. Розанов В.В. Уединенное. Опавшие листья: Лирико-философские записки. –
М.: Современник, 1992. – с.92
3. Розанов В.В. Перед Сахарой // Религия. Философия. Культура: Сб. – М.:
Республика, 1992, - с. 316
4. Емельях Л.И. Крестьяне и Церковь накануне революции. – Л.: Наука. 1976.
– с.28
богословы видели в нем подрыв православия. Отрицательные отклики
усилились после публикаций материалов собраний в журнале «Новый путь» и
превращения воскресных встреч у В. Розанова в традицию. В апреле 1903
года собрания были прекращены.
Несмотря на различие позиций, установок представителей духовенства
и интеллектуальной элиты, собрания стали еще одним шагом на пути
возвращения православия как основы русской культуры. Существенны они
были и для самосознания Церкви, т.к. обозначили наиболее болезненные
стороны ее внутренней жизни и проповеди среди образованной публики.
Н. Бердяев в своих воспоминаниях и работах, посвященных русскому
религиозному ренессансу, отмечает, что в нем существовали,
переплетались, как бы два «лагеря», «течения». К первому принадлежали
те, кто к религиозным исканиям пришел через эстетику (ведущие теоретики
– Д. Мережковский, З. Гиппиус, В. Розанов ). Деятельность второго
«течения» была связана с увлечением марксистской теорией, ее
осмыслением и последующей критикой ( наиболее известные из
них – П. Струве, Н. Бердяев, С. Франк ).
В первые годы русского религиозного ренессанса доминировали
«эстетствующие». На проводимых ими религиозно-философских собраниях
закладывались основы, утверждалась проблематика и понятийный аппарат
русской религиозной философии. Чаще всего обсуждались христологические
проблемы, необходимость воцерковления русского общества. И хотя союза
представителей «нового религиозного сознания» и «исторической церкви»
не получилось и Собрания вынуждены были прекратить свою деятельность,
их инициатива была подхвачена бывшими «легальными марксистами», но уже
на иной, общественно-философской основе.
Особую роль в духовной жизни этого периода сыграло Московское
религиозное философское общество памяти В. Соловьева, объединившее под
руководством Бердяева, Булгакова, Евгения Трубецкого и Эрна его
единомышленников ( 1907 1917 годы ). Д. Мережковский и З. Гиппиус, став
участниками основанного отрывшегося Н. Бердяевым Религиозно-
философского общества вскоре потеряли интерес к нему, т.к., по их
мнению на его собраниях интеллигенция занималась вопросами
неонародничества, богоискательства, политическими темами и была против
внесения общественной струи в область религии. «Общество это не
способствовало контактам русской интеллигенции с православной Церковью,
и духовенство полностью отсутствовало на его заседаниях»1, -
Мережковские опасались, если некоторые священники заявляют, что не для
них «земная канитель», то еще большей земной канителью может показаться
для священников новое дело – Религиозно-философское общество, так
называемое «бессмысленное шатание умов, вкусивших несколько земной
мудрости и возмечтавшихся о себе через меру», по выражению Святого
Иоанна Кронштадтского2.
Интеллектуальное и религиозно-философское пробуждение, вначале
коснувшееся незначительной части интеллигенции, после поражения
первой русской революции 1905-1907 года расширило свою социальную
базу. Во многом этому способствовал выход сразу обратившей на себя
внимание книги «Вехи. Сборник статей о русской
1. Гиппиус З.Н. Современная запись. 1914-1919 год. Дневник. Л.: Изд-во Лен-
го ун-та, 1991. –с. 59
2. Святой праведный Иоанн Кронштадтский: Сб./ Сост. Т.А. Соколова. – М.:
Новатор, 1998. – с. 327
интеллигенции» (1909 год). Но еще до этого симптомом нарастающего
идейного кризиса и поиска новой парадигмы философского мышления стал
сборник, объединивший представителей интеллектуальной либерально-
демократической оппозиции, «Проблемы идеализма» (1902 год), на
страницах которого впервые прозвучала развернутая аргументация в защиту
нового мировоззрения. Серьезным аргументом в защиту «нового
религиозного сознания» стали идеи «Вех». Авторы
«Вех» ( Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, М.А. , А.С. Изгоев, П.Б.
Кистяковский, П.Б. Струве, С.Л. Франк ) выступили, с одной стороны, с
резкой критикой максималистских идей революционно настроенной части
интеллигенции, с другой – с обоснованием философских основ нового
мировоззрения, как преодолевающегося ограниченность позитивизма и
материализма путем синтеза знания и веры. К сожалению, общественное
мнение восприняло прежде всего политический аспект, что стало трагедией
сборника так как это затруднило адекватную оценку и понимание духовно-
реформаторской задачи книги, а именно – показать на критике
интеллигенции основное значение для жизни религиозного сознания.
Проанализировать отношение интеллигенции к религии в данном сборнике
взялся С.Н. Булгаков ( статья «Героизм и подвижничество» ). Автор
обвиняет ее в «подделке под христианство»1 и лишает права в какой либо
критики церковной жизни, «пока сама она остается при… принципиальном
отрицании религии»2.
Объектом критики стала одна из черт интеллигентского сознания-
1. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // «Вехи», Сверловск: Изд-во
Урал. ун-та, 1991. – с. 57
2. Там же. – с. 66
нигилизм, породивший «раскольничью мораль» с ее идейной нетерпимостью и
фанатизмом, подчинивший нравственные нормы интересам политики и
революционной борьбы. С нигилизмом, считали авторы «Вех», тесно связан
воинствующий атеизм интеллигенции, не принимающий ни религии (церкви),
ни религиозного сознания в любом из его проявлений. Исторически
сложилось так, что русский образованный класс развивался как
атеистический. Это неприятие религии авторы «Вех» рассматривали как
показатель кризиса интеллигентского сознания, предлагая пересмотреть
его философские основы и - «покаяться». В религии – в «религиозной
философии» ( Бердяев ), в « христианском подвижничестве» ( Булгаков ),
в «религиозном гуманизме» ( Франк ) – виделось спасение интеллигенции,
путь к преодолению отщепенства от народа.
Авторы «Вех» не сказали об интеллигенции ничего нового в сравнение
с тем, что уже было сказано К.П. Победоносцевым, Л.А.
Тихомировым. Но это сказали «свои». И что же? Концентрированная критика
радикального миросозерцания русской интеллигенции вызвала у нее очень
бурную реакцию. Как и следовало полагать, много было написано и в
«защиту» интеллигенции. Видный русский политик, историк и
публицист П.Н. Милюков ( 1859–1943 года ) был одним из многих
пытавшихся оправдать безрелигиозность русской интеллигенции и ее
«отщепенства»1. Анализируя историю религиозного сознания, Милюков
делает вывод, что «разрыв интеллигенции с традиционными верованиями
масс есть постоянный закон для всякой интеллигенции, если только
интеллигенция действительно является передовой частью нации,
выполняющей принадлежащие ей функции критики и интеллектуальной
инициативы»1.
Отношения Церкви и интеллигенции, которые с первого появления
интеллигенции на исторической сцене России, были достаточно сложными.
Журналист А. Степанов в своей статье « Дитя кризиса», опубликованной
в газете «Советская Россия» (от 10.10.1996 года) объясняет «кризисное
состояние» нашей интеллигенции тем, что ее породил именно социальный и
духовный кризис, непосредственно связанный с развитием либерализма в
России. Самый важный признак русской интеллигенции - ее специфическая
религиозность, религиозность без Бога. «Интеллигенция, погрязшая в
грехах интеллектуальной гордыни, потеряла Бога, но сохранила
специфически русскую тоску по идеалу и алканию добра. Однако эта тоска
безысходна, алкание ненасытимо, ибо вне врачующей церковной благодати
нет и не может быть удовлетворения духовной жажды. Выход русская
интеллигенция нашла в замене веры в Бога религиозным суррогатом
«гуманизма» в виде веры «в человека», «в совершенные социальные нормы»,
в прогресс, в земной рай», - делает вывод господин Степанов2.
То, что с самого своего возникновения интеллигенция стала во
враждебные отношения к Церкви, объясняется еще и важной психологической
причиной. Многие из идейных вождей русской интеллигенции были
выходцами из духовного сословия. Порвав со
____________________________________________________________
1. Милюков П.Н. Интеллигенция и историческая традиция // Вехи:
Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909 –1910. – М.: Молодая гвардия, 1991.
– с. 318
2. Степанов А. Дитя кризиса: интеллигенция и Церковь / Советская Россия,
1996 10 окт. – с. 6
своим сословием, с верой и делами своих отцов, они стремились
разделаться со своим прошлым ( Н.Г. Чернышевский, М.А. Добролюбов и
др.). По выражению С.Н. Булгакова «нет интеллигенции более
атеистической, чем русская»1. В русском атеизме, захлестнувшем
образованное общество на рубеже веков, больше всего поражает его
догматизм, то «религиозное легкомыслие», с которым он принимается. Наша
интеллигенция восприняла догматы религии человекабожества, в каком-либо
из вариантов, выработанных западноевропейским просветительством, и
перешла в идоло-поклонство этой религии. Тем не менее, наиболее
умственно пытливые представители ее как бы уже прошли все круги
обезбоженного позитивистского ада. Последней точкой был марксизм в
который русская интеллигенция окунулась в 80-х годах ХIХ века после
неудачи народнического максимализма. Именно марксизм повлиял на поворот
религиозных исканий у нас в сторону православия. Из марксизма
вышли С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, П.Б. Струве и др.
Изменились ли отношения русской Православной Церкви и русской
интеллигенции после «Вех»? Большинство интеллигенции, отвергнувшей
веховские идеи, осталось в прежнем враждебном отношение к Церкви. Сама
веховская интеллигенция, несмотря на свои призывы к покаянию и
смирению, пыталась модернизировать саму Церковь.
В русском богоискательстве возникло множество разнородных тенденций,
одной из главных был творческий антропологизм Н.А. Бердяева (
1874 – 1948 годы ).
____________________________________________________________ 1.
Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // «Вехи», Сверловск: Изд-во
Урал. ун-та, 1991. – с. 33
Н.А. Бердяев хочет служить христианству, но по-своему. Не
переставая быть светским философом, он становится религиозным
модернистом, светским богословом. С 1904 года, со времени
сотрудничества в журнале первых Петербургских Религиозно-философских
собраний «Новый путь», он укрепляется во мнении об универсальном
значении религии для истории, культуры и человека разрабатывает идею
творческого христианского антропологизма, усваивает учение В. Соловьева
об истории как богочеловеческом процессе. Н.А. Бердяев выступает против
исторического христианства, «не поспешавшего за социальным и культурным
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
|